Привычно в два взмаха он натянул штаны, набросил рубаху и схватил со стола табакерку. Его немного трясло от возбуждения. Вот оно – настоящее дело. Воевать – это тебе не кур с козами по двору считать. По военному делу специалистов в поместье их двое: он да барин. У барина офицерский чин, а у него четыре медали и серебряный портсигар с гравировкой «За мужество и отвагу» – подарок командира полка.
Он подошел к окну и забыл и про барина, и про войну. С неба сыпались звезды. Много: десятки, может быть, сотни – Макар не мог сосчитать. Они вспыхивали, потом у них вырастали хвосты, и вдруг звезды эти резко падали вниз, расчеркивая огненными линиями черный небосвод. Большинство сгорало в черном воздухе, но те, что достигали земли, громко разрывались за лесом.
Что-то мелькнуло в окне за спиной. Макар резко обернулся. Белое лицо за стеклом беззвучно раскрывало рот. Не меньше трех секунд кучер Трифон казался ему утонувшем в прошлом году мельником Петром. По селу ходили слухи, что тот стучится ночами в избы и просит пустить на ночлег.
Макар шумно выдохнул, вышел в сени, снял засов и отворил дверь.
– Выходи. Батюшка всех к церкви собирает.
За спиной кучера по дороге медленно плыли белые тени. В голове процессии шел поп с поднятой вверх рукой. Какого черта он снова лезет не в свои сани? Его дело – паски светить да бабам сопли на похоронах утирать, а не со стихией воевать. Однако Макар все же обулся и поторопился присоединиться к остальным.
3.
– Что ж я делаю? Только для того чтобы себя в их глазах поднять, всю деревню на ноги поставил. Это ж чистое язычество – бежать Богу кланяться, когда камни с неба летят. Сам-то Бог, когда время придет, что на это скажет? «Разве не знал ты, что лицемерие – грех? Любое, будь оно даже во славу имени моего».
То, что падающие звезды не имеют никакого отношения к делам мирским в целом и к грехам в частности, отец Игнат знал с первого года учебы в семинарии. Забавно, что книги еретиков читало прежде всего духовенство. Грязная и растрепанная «О бесконечности, Вселенной и мирах» Джордано Бруно в переводе отца Никона тайно ходила по рукам учеников и учителей семинарии не одно десятилетие. «Ничего. Нам можно и нужно, – думал тогда еще семинарист Николай Бобров, запершись с книгой в кабинете отца. – С истинного пути нас такой ерундой не сшибешь. А врага надо знать в лицо».