– Приклеил? – бабка лопочет.
Видать, тоже кепку заметила, это мы с ней с детства одно и то же замечаем, выдрессировала она меня в Том, дай ей бог здоровья.
– Ну что, голытьба, семки на завалке да морква сушеная к чаю? – шутит дядя Валя.
Я уж собрался было ответить ему по-нашему, чтобы в три загиба и без непоняток, да язык проглотил: из кунга пассажиры вылезли. Да какие пассажиры! Сразу видно, городские, чистые-немятые, все из себя в грозном камуфляже с иголочки, берцах до колена и москитных сетках на панамках. Во ржака! Туристы, что ль?
Бабка сощурилась, смотрит из-под ладони. Это она чтобы не спугнуть сразу, глаза прикрывает, взгляд-то у ней – дай боже, поперву каждый испугается.
Вылезли, значит, отряхиваются. Мужик под сорок, худой, жилистый, хищный, такому и в дурацкой панамке палец в рот класть неохота – откусит и не поморщится. Следом парнишка, вылитый ботан, очочки круглые на цепочку подвешены, чтобы не потерял, значит, на бабочку засмотревшись. Такому в Том лесу жизни пять минут от силы, и то если повезет. Он и в обычном лесу первым делом на муравейник усядется и в осином гнезде палочкой поковыряет. Последней девчонка идет. Бледная, тонкая. Локти торчат, коленки, кажется, вот-вот штаны проткнут, из-под панамки чуб белый торчит, как челка у лошадки. Под чубом глазищи голубые, чистые, как озеро, ни мысли, ни чувства, тишина и пустота. Посмотрела она на меня, как в самое сердце уколола. Что ж делать надо с человеком, чтобы до такой пустоты довести? Чтобы ни любопытства, ни испуга, ни смущения – ничего? А дядя Валя калитку открывает и гостей по одному пропускает, сам сзади идет.
– Вот, Акимовна, постояльцев тебе привез! Встречай.
Мужик руку тянет бабке, пожимать, а она ладонь ото лба убрала, посмотрела прямо. Мужика как приморозило. Бабке веки огнь-травой пожгло в молодости еще, поначалу оно жутко, конечно, потом легче, как притерпишься. Бабка говорит, что человек – та еще скотина, ко всему привыкнет. И то верно, от Того леса даже комары и мошка посбегали, а мы – ничего, живем и навар с хабара имеем.
В общем, не стала бабка мужику руку жать, поднялась во весь немалый рост и пошла к избе. Молча, только деревяшка по дорожке, плитами выложенной, постукивает.
– Добро пожаловать, – говорю и руку тяну вместо бабки, – гостям мы завсегда рады. Проходите, Арина Акимовна вам комнаты покажет. Вам три?