Я жду паузы, чтобы спросить Зандри про новую ветряную мельницу, которую она помогала проектировать. Главная ее страсть – живопись, но она так же очень хороша по части симметрии и баланса, и этим ее талантам с радостью нашел применение наш городской архитектор. Держу пари, ее браслет как-то отражает эту специфику.
Зандри смотрит на меня с любопытством – наверное, потому, что я тоже участвовала в этом проекте, – но не упускает возможности поговорить о себе любимой. Томас задает ей вопросы про ветряк и втягивает в беседу Малахию, чтобы тот тоже рассказал о своих достижениях. На протяжении следующего часа мы с Томасом расспрашиваем двух других кандидатов, помогая им выигрышно смотреться перед невидимым Испытательным комитетом. Они – мои конкуренты, но при этом мы с ними земляки, и я сделаю все возможное ради нашего общего блага.
Со временем разговор начинает спотыкаться, мне становится трудно держать глаза открытыми после такого длинного дня.
– Почему бы тебе не поспать? – Томас садится рядом со мной и одаривает теплой улыбкой. – Если произойдет что-то интересное, я тебя разбужу.
Я следую его совету и растягиваюсь на кушетке в передней части салона. Не знаю, удастся ли мне заснуть на глазах у Томаса: не хочется, чтобы он видел меня такой беспомощной. Но все же я закрываю глаза, чтобы попытаться. Последнее, что я слышу, прежде чем реальный мир меркнет, – это просьба Томаса к Зандри и Малахии говорить потише.
Во сне со мной беседует отец. Тот, каким я его знала до того, как меня выбрали. Он терпеливо учит меня сращивать гены растений, поддерживает мои руки, когда я старательно копирую его движения. Предупреждает, что худшие неудачи обычно происходят перед величайшим прорывом. Учись на своих ошибках – и все будет хорошо.
– Сия, просыпайся. – Отец теребит меня. Нет, не отец, а Томас. Я больше не дома. Открыв глаза, я вижу улыбку Томаса. – Вставай. Майкл говорит, что ты пожалеешь, если это пропустишь.
Майкл прав. Я вижу в окне мерцание невероятно чистого водоема. От этой чистоты, да еще на закате, захватывает дух. Пять озер, в честь которых наречена наша колония, тоже прошли очистку, но до этой им еще далеко. От волшебного зрелища на глаза у меня наворачиваются слезы.
Сквозь слезы я вижу то, на что остальные смотрят сияющими глазами, широко разинув рты. Далеко впереди, за водной гладью, серебрятся здания. Видимость отличная на много-много миль. Это может означать только одно – Тозу-Сити. Мы почти на месте.