– Вы ее убили!
– Я? А что еще тебе наговорила эта несчастная, скорбная умом девица?
– Несчастная?! Не по вашей ли вине?!
– Не горячись так. Лучше сядь, переведи дух. Посмотри-ка, ты весь мокрый с головы до ног.
Я продолжал стоять. Он, помолчав, усмехнулся:
– Мы ведь, мальчик, сюда кого попало не берем. Только людей здоровых абсолютно – и физически, и психически. О том, что девушка больна, стало известно позже. Мы пытались ей помочь по доброте душевной, но она оказалась, как говорят селекционеры, выбраковкой безродной, особью с концентрацией генетического мусора, превышающей допустимую. Мы, повторю, пытались ей помочь. Но природа оказалась мудрее нас, и болезнь несчастной довела ее до самоубийства, тем самым устранив угрозу виду.
– Что у вас здесь твориться, что это за место, черт возьми?! – выпалил я, однако от вида лица его – самодовольного, ухмыляющегося – запал мой стал сходить на нет. И я добавил только, далеко не так уверенно, как поначалу: – Я требую объяснений!
Он вздохнул:
– Такова жизнь, мальчик: даже у клеток человеческого тела есть механизм самоуничтожения. Как только клетка начинает угрожать здоровью организма, она убивает себя сама. А если бы не сделала этого – стала бы раковой, и меньшинство подобных долгожителей убило бы огромный организм в два счета. У тебя клетки тела полностью обновляются ежемесячно, так что и ты умираешь беспрестанно: таким, как прежде, больше не являешься и больше никогда не будешь… Сам посуди: жизнь и смерть – одна медаль, две стороны. А уж какая из них аверс, а какая реверс – это как посмотреть. Когда кого-нибудь хоронят, провожая на тот свет, все плачут, убиваются. А может быть, так же, с рыданиями, в безутешном горе провожают с того света души к нам, на землю, на испытание жизнью, что есть одна лишь череда страданий? Ты об этом не задумывался?
– Что?!
– Да-да, представь, и сам ты уже третий день как мертв. Умер как единица человеческого коллектива – социальной смертью. Ведь до сих пор ты далеко не лучшим образом распоряжался собственной свободой, вот социуму и пришлось вмешаться, изолировать тебя от добропорядочных сограждан. Здесь, в санатории, все сделано специально для тебя и для таких, как ты, – жилье, питание, моцион, трудотерапия. Даже полы с подогревом. Прекрасный пейзаж, волшебный воздух, все включено, причем бесплатно, за чужой счет – так бы жил любой. И лишь одно условие – не покидать пределы поселения. Ты можешь, разумеется, считать такое требование нарушением гражданских прав и свобод. Но ведь здесь не тюрьма, не сумасшедший дом, здесь – санаторий. Комфортабельное чистилище для души и тела. Вот и снег белый – чист, как tabula-rasa