Физик полез в карман:
– Пожалуй, стоит показать тебе и его фото.
– Хранишь, как родного, у сердца? – съехидничал я, сам бессердечный.
– Врага необходимо знать в лицо, – парировал верзила, и на стол передо мной легла вторая фотография – потрепанная, измятая, подклеенная скотчем.
Я похолодел. Если бы только мои короткие волосы и без того не стояли торчком, они встали бы дыбом. На меня смотрело собственное лицо. То самое, что час назад я разглядывал в зеркале – внимательно, чтобы запомнить и не принимать больше, увидев мельком, свое отражение за чужака, за вора. За врага.
«Боже, зачем я стригся… – успел подумать я. – Когда бы не стригся, не был бы похож настолько!» Где-то в мозгу еще зациклилась и все крутилась, как спасательный круг, мысль, что все случившееся – чей-то розыгрыш. Недобрый… Или попросту злой.
– Я никогда не занимался карате, зуб даю! – спешил поклясться я.
Девчонка выхватила фото у меня из рук, взглянула мельком и уверенно сказала:
– Вовсе не похож. Смотри: у этого вон нос какой кривой, а у нашего, – кивок в мою сторону, – еще ничего. У этого, с фото, глаза карие, а у нашего-то зеленые.
– Фото черно-белое, – осторожно заметил физик.
– И что с того? Что я, по-твоему, по черно-белому не догадаюсь? А уши? Повернись-ка в профиль, – велела мне. – Ты только посмотри на эти уши!
Казалось, меня разбирают по косточкам в анатомическом театре. Или делают бертильонаж – кто знает, может, я отстал от жизни до тех пор, когда криминалистика еще не знала отпечатков пальцев, идентифицируя преступников по форме носа и ушей?
Первое впечатление прошло: теперь и сам я видел, что на фотографии не я, но только человек, изрядно на меня похожий. Физик еще колебался, долго всматривался то в мое лицо, то в фото, как таможенник на границе. И наконец сдался:
– Ваша правда. Парень, извини, ошибка вышла. Вообще я в этих тонкостях не разбираюсь, меня больше убедил твой паспорт, – хохотнул он под конец.
И в самом деле, спохватился я, ведь он уже назвал фамилию моего двойника.
– Как-как, ты говоришь… – пощелкал я пальцами, силясь припомнить, – как его зовут?
Но еще прежде чем физик ответил мне, я вспомнил сам. Вспомнил, где слышал это имя…
До того только похолодевший и быстро согревшийся, теперь я ощутил мороз, подиравший по коже. А вот всегдашнее безразличие мое, напротив, таяло, сменяясь страхом. Я сделал вид, что фамилию слышу впервые – бровью не повел, ничем себя не выдал.