– Ты прав, наверно я тупица, – вздохнул Хрюн: – Но для меня, что летающие люди, что разумные животные – одинаково невероятные вещи! Мне пока сложно логически подходить к магическому миру. Я ведь тут всего несколько часов. Надеюсь, господин Бодес найдёт этого Хагена, и тот вернёт меня обратно. – Хрюн сел в соседнее, богато изукрашенное резьбой, кресло.
Барбер взглянул на него поверх книги. В глазах явно читалось неодобрение:– На-ка, погляди на своего прадеда Хрюнвальда. – и протянул фолиант Хрюну. Тот взял.
Со страницы на Хрюна смотрел статный сорокалетний человек. Длинные чёрные волосы спадали ему на плечи, подбородок его, скулы и даже сам рот прятались в короткой, но густой, чёрной бороде. Нос прадед имел с заметной горбинкой, глаза его, едва прищуренные, выдавали в нём весьма умного человека. Над чёрными же бровями, посреди королевского лба, на тонком ободке поместился сапфир величиной в голубиное яйцо. Одежда на портрете была такого же тёмно-синего цвета, вероятно намекая на родственную связь с сапфиром. За исключением сапог. Сапоги имели цвет грязно-бордовый, плохо сочетаясь с общим обликом. Стоял король, опираясь на длинный двуручный фламберг. Меч, как язык пламени. Внушительный дядька, одним словом.
– Сапоги не подходят. Какие-то грязные, некоролевские. – Хмыкнул правнук.
– А я бы от таких не отказался. Пару тысяч они точно стоят. Можно дом купить. Если рука поднимется продать. – Барбер забрал книгу и мечтательно посмотрел на сапоги.
– И за что такая цена?
– За то, что это – кожа дракона. С брюха. Самая дорогая. Ей сносу нет. Их даже огонь не берёт. И в воде, кстати, тоже не тонут.– Барбер посмотрел на свои сапоги не первой свежести, потом нахмурился и вздохнул: – Драконья шкура вообще очень прочная и лёгкая. Они ж летают. Летали.
Барбер зевнул и почесал пузо. Плотный завтрак подействовал на него расслабляюще: – Из крыльев обычно плащи шьют, ни стрелой, ни ножом не пробиваются. Со спины доспехи делают, – он послюнявил палец и перевернул страницу: – О, а это выходит дед твой, которого Невилл потравил.
Хрюн придвинул к Барберу кресло и весь следующий час они изучали то самое «дерево, которое простолюдины не заводят». На отце остановились надолго. И на Пецилии тоже, потому что Барбер тут же вспомнил про неё десяток анекдотов и теперь спешил ими поделиться с тем, кто их никогда не слыхал. Их хохот гулко раздавался под сводами библиотечного зала, отчего ворон периодически приоткрывал один глаз и укоризненно смотрел вниз.