И поэтому каждый достиг своего определенного уровня осмысления жизни и положения в обществе. Кстати, общества у нас разные: Базарсадын Жаргалсайхан (так зовут отца Ильи) – в Монголии, и там он знаменитая личность – государственный деятель, потом – министр, баллотировавшийся на пост президента, организатор и лидер республиканской партии, а также известный бизнесмен: фабрика у него, производящая высококлассную, люксовую продукцию из кашемира; а я – в России.
Мальчику дали имя ИЛЬЯ, как бы намекая на Илью Ефимовича Репина, – так решил мой родной брат, архитектор и художник, а я и бабушка Илюшеньки Капитолина Аверьяновна, моя мать, не возражали: пусть будет художником, тем более, по мужской линии в моей семье – это почти семейная традиция. Поэтому тяга к прекрасному во всех его проявлениях, которую только что появившийся мальчик пронес через всю свою мгновенную жизнь, родилась вместе с ним.
А между тем, за окном, радостно сверкая своими всепроникающими веселыми лучами и лучиками, уютно расположилось весеннее солнце. Наслаждаясь ярким светом и первыми весенними деньками, проснулась природа, восторженно-наивно открытая всему новому и прекрасному.
За окном пробудилось утро 15 марта 1981 года. Воскресенье. Это было незабываемое утро. Палату роддома заливал солнечный свет, не оставляющий ни капельки надежды спрятаться или утаиться хотя бы какой-то тьме или нечисти. Все вокруг, как момент истины, сверкало и блестело чистотой.
И в 11 часов 05 минут раздался самый любимый и самый долгожданный, родной и желанный, самый главный крик в моей жизни. Так заявил о себе новый человек. И в ту же секунду с криком новорожденного младенца сконцентрировалось еще одно маленькое Солнышко. Солнышко по имени Илья. А как иначе. Не могло же большое Солнце породить Тьму. Природа, как и я, была счастлива. Мы были счастливы: открытые всему миру и любящие его безоговорочно.
А младенец поцелован Богом в макушечку. Я, мать, чувствовала, я ощущала всеми фибрами своей души это легкое Божественное прикосновение.
«Солнышко мое Илюшенька», – твердила я, очарованная и собранная в одно только и имеющее суть бытия чувство – чувство материнской любви.
«Солнышко мое Илюшенька», – твердила я, не умеющая еще без трепета справиться со своими новыми, волнами накатывающими, этими материнскими чувствами. Мне непременно и непосредственно тут же и сейчас страстно хотелось этот маленький комочек, родной и беспомощный, с чистым легким дыханием, защитить, оградить от всех бед и пропастей. И, конечно, я, как одержимая, прижимала его к груди, я его вдыхала, я в нем растворялась, боготворила его, я его любила… Ну что может быть дороже этого комочка в моей жизни?