– Продвигаясь вдоль стен, я совался дулом в каждый проём, в каждую дверь.
Кто это сказал? Не я, точно.
Резко обернулся и увидел ухмыляющегося Сикола.
– Это сказал герой романа «Честь – любой ценой» спецназовец Волин, – пояснил он, сделавшись серьёзным. – Автор – некто Тушков. Тоже, кстати, печатается в «Гранаде». Вы случайно не знаете, как можно сохранить честь любой ценой? Я вообще-то всегда считал, что честь цены не имеет.
Я хотел было сказать: «Да ладно, работая в таком ведомстве…". Но он меня опередил, сообщив, что будет очень разочарован, услышав банальную чушь насчёт его службы в силовых органах.
– Вы же не жалкий совок, который дефицит собственной потенции возмещает верой в потенцию «большого брата»? Нет? Ну вот, тогда и принимайте меня таким, как я есть. Я Сикол. И этим всё сказано.
Я хотел было послать его на три буквы, но он снова меня опередил, заявив:
– Туда я пойти всегда успею. Давайте лучше о вашей рукописи поговорим. «Они возвращаются, потому что никогда не уходили». Потрясающее название! И роман замечательный! Примите мои поздравления!
– С чем? – мрачно спросил я. – Его же не приняли. И вам это прекрасно известно.
– Известно, – не стал отпираться Сикол. – Но мне также известно и другое. А именно то, что Гаршавин его не читал.
– А он в принципе и не обязан, – пожал я плечами. – У него есть штат сотрудников, и он им доверяет.
– Нет, – затряс головой мой собеседник. – Вашу рукопись вообще никто в «Гранаде» не читал. Гаршавин положил себе за правило не рассматривать произведения тех авторов, кто не прошёл с первого раза. А вы с вашей «Местью роботов» не прошли.
– Чушь, – сказал я, начиная нервничать. – Он же не отказал в рассмотрении второго моего романа! Наоборот, сказал, присылайте обязательно, первая неудача ещё ничего не означает.
– А я настаиваю на том, что никто в «Гранаде» вашу рукопись не читал, – выпучил свои серенькие глазки Сикол. – Могу в этом поклясться. О! Могилой своей матери клянусь!
– А что, ваша мать уже умерла? – не удержался я от недопустимого в других обстоятельствах вопроса.
– Нет, – не моргнув глазом, ответил он. – И вряд ли когда-нибудь умрёт. Я поклялся её могилой, потому что у вас так принято.
«У кого это «у вас?», – подумал я. А вслух сказал:
– Похоже, ты, парень, всё-таки из «конторы».
Он фыркнул, как оцелот, у клетки которого мы как раз стояли, и закатил глаза к небу, типа, удивляясь моей тупости. Потом вдруг его губы растянулись в улыбке: