Часто Татьяна во время этих нескончаемых бесед, – попутно ещё что-то узнав о полной своей, человека, совершенной беззащитности, полной невозможности никаким из доступных ей способов ситуацию – изменить, впадала в отчаянную, дикую ярость, в безграничную, не контролируемую злобность и, самой себе напоминая дикаря, бьющего в железные ворота, употребляла, как говорится, всё богатство великого русского языка, активно используя для выражения эмоций все лексические пласты, в том числе и – непечатный. Несколько излив душу, поязвив насчёт предположения, что прежде её собеседники непременно работали палачами в пыточных застенках, Татьяна опоминалась, а придя в себя, просила Пресвятую Богородицу послать мира, тишины и покоя в её уставшую душу. И тогда только, наконец, наступали минуты блаженного отдыха.
Татьяне пришлось, за очень короткое время, пережить множество таких тяжелейших минут, которые и не приснились бы ей – в обычных жизненных условиях. Что, к примеру, должна была она испытать, вдруг узнав, что некоторые, сладостнейшие или, наоборот, умнейшие её мечты – вовсе не её, Татьянины, а внушены ей незримыми (и до недавних пор даже не подозреваемыми), до сих пор так и не показавшимися по-настоящему сопровождающими.
То есть, проведя анализ причин, истоков всего, что Татьяна считала своими идеями, пришлось сделать неизбежный вывод, что из этого перечня как минимум три четверти самых лучших идей были ей внушены! А зачем ей тогда мозги? Череп поддерживать, чтобы не гнулся?! Зачем ей вообще были даны мыслительные способности: чтобы только воспринимать внушаемые кем-то мысли?
– Это гордыня, злоумие и корыстолюбие! – спокойно комментировали её возмущённые речи ангельски терпеливые визитёры. – Лучше бы поблагодарила, что с тобой так щедро делятся самим лучшим! Ну и что ж такого, что ты не предполагала другого первоисточника, разве источник важен – идея важна! И – её воплощение! Так и воплощай, твоя она или нет, если подобная идея тебе нравится и ты согласна с ней…
Вторым тяжелейшим для её психики моментом оказалось осознание того, что она, Татьяна, всегда, всю жизнь, возможно, прямо с пелёнок, находится – даже не подозревая об этом! – словно голая в прозрачной клетке – посреди ярмарочной площади и на неё постоянно глазеет всякий, кому не лень! (Любой знает о существовании ангела-хранителя. Одно дело, оказывается, знать – отстранённо-абстрактно – о существовании ангела, который, якобы, – всегда с тобой, другое – обнаружить, что «ангелов» гораздо больше, чем один! И осознать, что они находятся рядом с тобой не только тогда, когда ты мыслишь о высоком и прекрасном, но и, простите, в туалете!)