Остапенко решил ещё подумать над своей гипотезой. В конце концов, все покажет время, точнее, маршрут Чёрных. Главное, чтобы хватило бензина – судя по спидометру, они пока отдалились от Столбов на пятьдесят семь километров.
Тем временем сравнительно благодатная долина кончилась, снова начались глинистые холмы, овраги и крошащиеся валуны. «Кактусы» сделались маленькими и кривыми, деревья ссохлись, трава исчезла. Вести машину стало сложно, и скорость снизилась до десяти-пятнадцати километров в час. К тому же ночь буквально свалилась на окрестности, накрыв всё тёмным покрывалом. Теперь люди не только боялись сбиться с пути, но и опасались, чтобы не провалиться в какую-нибудь яму или не врезаться в скалу.
В конце концов, Николай остановил машину.
– Шабаш, нужно подождать утра, – сказал он. – Без света мы след потеряем, а светить будем – себя выдадим, и ещё, чего доброго, попадем в засаду. Может, у них там в «жуке» жратвы до фига, но у нас с собой осталось по кружке воды и по два сухпайка. Не, Валя, дурить не стоит. Отомстить сволочам надо обязательно, но никуда они от нас не денутся, следов-то вон сколько оставили!
Валентин потер слегка проступающую на подбородке щетину.
– Пожалуй, ты прав. Нужно найти укромное местечко и заночевать. Будем нести вахту по три часа и давай-ка тент задраим.
Остапенко проснулся и рука сама нащупала автомат, лежавший на коленях. Снаружи, в темноте, доносилось завывание ветра, что-то шелестело, стучало, стучало, скреблось о стекла и металл машины. УАЗ ощутимо покачивало из стороны в сторону. Буквально на всем чувствовалась пыль и песок – на одежде, оружии, коже.
– Коля?! – Валентин включил плафончик освещения и повернулся – Шорин, мирно посапывая, спал извернувшись на сиденьи, инстинктивно во сне прикрыв рот и нос рукавом. Струйка пота стекала по его лбу, прокладывая влажную дорожку сквозь слой пыли на коже.
– Старшина! – Остапенко затряс Николая за плечо. – Подъём, часовой!
– А?! – Шорин встрепенулся, заморгал и закашлялся.
– Заснул?!
– Я… Что это? – Николай попытался всмотреться в ревущую темноту за окнами машины.
Валентин прильнул к стеклу – не было видно ни зги: снаружи бушевал ветер, крутивший в воздухе тонны песка и пыли.
– М-да, как же это я… уснул… – Шорин виновато скривился.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Валентин и посмотрел на часы.