— Не смешно, – бурчу я и продолжаю путь.
— Кто знает, кто знает. В наше время возможно всё. Тем более других
причин для столь сильного, пусть и негативного, внимания со стороны Шевцовой к
твоей персоне я не нахожу.
— Да плевать мне на её причины. Еще раз рыпнется в мою сторону – пожалеет.
Моё терпение закончилось. Достала она меня по самое горло.
— Давно пора было поставить её на место. Я же предлагала тебе
разобраться с ней.
— Я давала ей шанс одуматься. Не люблю конфликты. Но больше терпеть
её выходки не стану.
Я не боялась Шевцовой. Не боялась открытой конфронтации. Просто не
видела причин для вражды. Но теперь, когда конфликт неизбежен, я сокурснице не
завидую.
Я росла в семье военного. Отец с подросткового возраста стал
обучать меня приемам самообороны, а затем и вовсе отдал в секцию, где я
несколько лет отрабатывала навыки защиты до автоматизма.
Папе было важно знать, что единственная горячо любимая дочь в его
отсутствие при необходимости сможет за себя постоять.
Так что я не была такой беззащитной, как могло кому-то показаться
на первый взгляд.
Если дело дойдет до банальной женской драки, то сокурсница быстро
будет обезврежена. Но прежде я не откажу себе в удовольствии и прорежу шикарные
белокурые волосы Шевцовой. Это будет платой за все месяцы насмешек с её
стороны, что я была вынуждена терпеть.
Войдя в раздевалку, где уже переодевались одногруппницы, в числе
которых и Шевцова, мы не спеша подходим к своим кабинкам.
— Оклемалась уже? – оглядывая меня со скрытой неприязнью,
спрашивает Лена. И, не дожидаясь ответа, переведя взгляд на одногруппниц,
говорит: — Я же говорила, что не так сильно она приложилась, как изображала.
Больше притворялась. Специально, наверное, чтобы у Константина Сергеевича на
руках оказаться. Решила привлечь внимание физрука, да, Вознесенская?
Насмешка и откровенная ложь Шевцовой бесят не на шутку. Но я не
успеваю ответить, меня опережает Карина.
— Рот захлопни, Шевцова, а то воняет. Ты столько сплетен
придумываешь, что вся пропиталась запахом лжи. Нет уже сил терпеть тебя, –
заталкивая вещи в сумку, грубо и громко говорит Карина.
— Сама захлопнись, Лаврицкая, – зло сверкая глазами, произносит
Ленка. – Нечего свою подружку выгораживать. Меня из-за нее физрук отчитал.
— Правильно сделал. Ты вообще на голову отшибленная. Даже не
задумалась, что Даша могла серьезно пострадать.