Сейчас Гена работал в том же отделе, делами, по слухам, был перегружен под завязку. Только странное что-то творится в последнее время в родной конторе – пашут чекисты как проклятые, а страна летит хрен поймешь куда, но, кажется, не к светлому будущему.
Ладно, нечего раскисать. Вот телефон, звоним.
- Алло.
- Гена, привет, дорогой, Кузьмин беспокоит.
- Привет, Ферапонтыч, как поживают славные мусора? Как план по поимке душегубов? Выполняется?
- А как же! План – закон, выполнение – долг, перевыполнение – честь. Вот сейчас, для перевыполнения, твоя неоценимая помощь потребовалась.
- Что, кто-то пару лишних лет по земле ходит? Да запросто решим вопрос, ты только с начальством моим согласуй, - в трубке раздался разухабистый смех. А Кузьмин вспомнил, как, отработав в отделе неделю, Гена на голубом глазу предложил реализовать разработку, взорвав к чертовой матери группу контрабандистов. Мол, дело несложное, надо лишь немного с их машиной поколдовать. И следов никаких не останется, он гарантирует.
- Дружище, я серьезно. Тут в выходные десяток человек кто-то порешил. Нужна твоя консультация.
- Это в Малаховке, что ли? О чем по всем каналам трубят? Да с дорогой душой! Давай, звони шефу, и я в полном твоем распоряжении.
С чекистским руководством договорились быстро, благо, знали друг друга не один год, так что уже через час Кузьмин на служебной машине подъезжал к скромному двухэтажному зданию на Кузнецком мосту, в котором располагался его бывший отдел.
Гена уже ждал на улице и всю дорогу до морга трепался, жалуясь на сидячую работу и море бумаг, что приходилось писать буквально на каждый свой шаг.
- Нет, ну это мыслимо? Я посчитал – десяток листов ежедневно! И это не считая заданий, проверок и прочей лабуды. Да я за это время, поди, «Войну и мир» написал, вместе с «Анной Карениной»! А где благодарность? Где, спрашивается, членство в Союзе Писателей? Путевки в их санатории, дома отдыха? Представь, сидел бы я чинно на скамеечке, а мимо артистки в купальниках туда-сюда, туда-сюда, красивые…
- Ага, а рядом любимая жена с любимой сковородкой. Заткнись, трепло, будут тебе сейчас в морге голые красавицы, вот на них и любуйся. Вылазь, приехали.
Гена обиженно замолчал и демонстративно дулся до самой покойницкой. Лишь когда увидел тела несчастных, прекратил дурачиться. Раны осмотрел быстро, зато потом долго разговаривал с патологоанатомом, проводившим вскрытие, делая пометки в блокноте.