Хлопнули по рукам. Хлопнули по «отходной». Зажевали донским «лобстером». И попытались встать.
– Пойдём, чего ты? – Шмырь приподнял со стула порядком захмелевшего Дениса и нахлобучил ему на голову синюю выгоревшую за лето джинсовую бейсболку. – Пойдём ко мне домой! Я тебя с женой познакомлю. У меня жена… – Потом, чего-то вспомнив, махнул рукой. – Баба! В горящую избу войдёт, коня на скаку остановит и дальше поскачет. Во, какая баба! – Да ты её знаешь! Пойдём! Посидим по-семейному!
По всему было видно, что молодой предприниматель, становой хребет России, враз ставшей страной третьего мира, Николай Константинович Шмырёв тоже не забыл, откуда он родом. Алкоголь стёр с его лица все признаки респектабельности «нового русского», превратив в нормального, хорошо выпившего простого русского мужика. Недаром до сих пор жива мудрая поговорка: «Выпил – и ты свободен!».
Они шли по тёмной пустынной улице города, обнявшись, как родные братья.
В такое позднее время транспорта не дождёшься, и друзья, согласно выдохнув: «Пошли!», отправились пешком на другой конец города, где жил Николай.
По улице вслед им, таким молодым и счастливым, ветер, загребая щедрой пятерней жёлтые рублёвки опавших листьев, бросал, не считая: «На, бери!»
Сентябрь. Время зябких ночей и хмурых рассветов. Осень. Сверху стало моросить той промозглой сыростью, от которой вроде и не мокнешь, но и не согреешься. Одним словом – мзга.
Николай Константинович, ну, Коля Шмырь, идёт уверено, не шатнётся, словно и не пил вовсе, а Денис оказался послабее, всё о прошлом тужит. Наташку вспоминает. Как бы сам себе пытается что-то спеть, а получается всё одно и то же: «Спи, Наташка, я не понимаю, отчего в тебе такая власть?..»
– Да не тяни ты! Не на паперти стоишь! Наташка, Наташка! Баба, она и есть баба! – приостановился на мгновение Шмырь. – Чего ты?
– Я? Ничего! Птичку жалко!
– Какая она птичка? Пила двурушная! Пошли, сам увидишь!
– Не, к тебе не пойду. Сам говоришь – пила! В таком виде – только ко мне!
Денис потянул школьного приятеля к себе на квартиру, которую снимал за небольшие деньги у одной знакомой женщины без возраста. Женщину звали тётя Клава. Она на время отъехала к дочери, до той поры, пока дочь родит, а там видно будет. «Какие они нынче, молодые? Всё пляски да веселье; каждый день, как праздник престольный. Поеду, никак… Разберусь!»