Старший инспектор шумно вздохнул и забарабанил
пальцами по столу. Теперь в его взгляде читалась откровенная
ненависть. Оно и немудрено — названная мной оружейная барахолка
была давнишней головной болью полиции метрополии, и если пропавшие
по дороге в Новый Свет пистолеты где-то и могли всплыть, так это
там.
— Значит, на рынке... — протянул Бастиан Моран
некоторое время спустя. — Но лавку, где смотрели пистолет,
разумеется, не помните?
— Я даже не знаю, какой именно из пистолетов
вас интересует. Бродил там несколько часов.
Моран вдруг резко подался ко мне и
произнес:
— Я знаю, Леопольд, что это были вы!
— Присяжные обычно с недоверием относятся к
интуиции полицейских, — спокойно ответил я, хоть сердце так и
дрогнуло, а на спине выступила испарина. — А вот в предубежденность
полицейских к задержанным они, напротив, верят чрезвычайно легко.
Вы предубежденно относитесь ко мне, старший инспектор. И теперь это
зафиксировано в вашей записи.
— Вздор! — коротко выдал Бастиан Моран и в
очередной раз хлопнул ладонью по столу. — Вы убили индусов. Я знаю
это наверняка. И у меня достаточно улик, чтобы доказать это!
Я откинулся на спинку стула и попытался
скрестить на груди руки, но этому помешала натянувшаяся до предела
цепь, которой были прикованы к столу наручники.
— Позвольте усомниться в ваших словах. Вы не
впервые выдвигаете против меня ничем не обоснованные обвинения,
старший инспектор. Ведь так?
Мои слова угодили точно в цель. Бастиан Моран
покраснел от бешенства, но все же сдержался и не отвесил затрещину,
что непременно проделал бы в подобном случае с обычным
арестантом.
— Мои обвинения, Леопольд Орсо, — официальным
тоном произнес он, — были обоснованны и тогда, и сейчас!
— Вы это серьезно? — опешил я. — До сих пор
подозреваете меня в убийстве Левинсона?
Управляющий столичного отделения Банкирского
дома Витштейна был растерзан оборотнем, и Бастиан Моран поначалу
заподозрил, будто это моих рук дело. Даже железное алиби не
разубедило старшего инспектора, лишь проведенный полицейским
медиком анализ крови вынудил его отказаться от предъявления
официального обвинения.
Да — тогда я еще не являлся полноценным
оборотнем, как не был им и сейчас. И никакой анализ не сможет
показать обратное. Пусть часть способностей, вроде инстинктивного
уклонения от серебра, и сохранилась, но этот благородный металл
больше не был способен отравить мой организм. Кровь не вступит с
ним в реакцию ни при каких обстоятельствах.