Я развернул плотный серый пергамент и
присвистнул от удивления при виде темно-коричневого бруска.
Воткнутое ближе к углу острие ножа отломило небольшой кусочек, а
стоило только сунуть его в рот, и по языку немедленно разошелся
горьковатый вкус шоколада.
— Откуда?! — поразился я, поскольку торговые
отношения с ацтеками были давно прекращены, а из-за наводнивших
Атлантический океан каперов цены на контрабандный шоколад, как и на
прочие экзотические товары, взлетели просто до небес.
— Есть связи, — ответил Рамон с довольной
улыбкой.
— Карибские острова? — догадался я.
— Не важно. Берешь?
— Сколько?
— Триста. И давай без торга — я на этом
вообще ничего не заработаю. Взял только для тебя.
Я отсчитал шесть банкнот по полсотни франков
каждая и отдал их приятелю, а обернутый пергаментом брусок убрал в
боковой карман. Весил тот никак не меньше четверти килограмма, и
пиджак перекосило, но, к счастью, не слишком сильно.
— Извозчик приехал! — послышалось с
улицы.
Я быстро распрощался с Рамоном, вышел за
ограду и забрался в стоявшую на дороге коляску.
— Куда ехать? — спросил дядечка средних лет
в лихо заломленной набок фуражке.
— Михельсона, один, — сообщил я новый адрес
своего поверенного.
Поправив финансовое положение, мой юрист
первым делом перебрался из высотки на окраине столицы в старинный
особняк на границе Иудейского и Посольского кварталов. Его
теперешняя контора едва ли превосходила размерами старую клетушку,
зато окнами выходила на тенистый бульвар и арку, посвященную
полувековому юбилею свержения тирании падших. Округа та полагалась
весьма достойной и престижной, но имелся у нее и один весьма
существенный недостаток: ни ветки паровиков, ни линии подземки туда
проложено не было.
Поэтому и понадобился извозчик.
Поверенный оказался на месте. Об этом
сообщил швейцар, с благодарностью принимая монету в полфранка,
когда я поинтересовался, как отыскать нужную контору: прежде мне
бывать здесь еще не доводилось.
По широкой мраморной лестнице я поднялся на
третий этаж и очутился в коридоре с горевшими через один газовыми
рожками. Здание порядком обветшало, лепнина на высоком потолке
требовала обновления, а паркет был истерт ногами бесчисленных
посетителей, но даже в таком состоянии убранство создавало
впечатление не запустения, а некоей благородной старины.