Палец директора шевелил диск, нетерпеливо – легкий постукивающий шумок.
– Стало быть, здоровы?
– Да, да, здоров, насколько мне известно… – Вопрос смутил Эда.
– Здоровы, но медицинской справки нет?
– Медицинской справки? – Эд никогда не слыхал о необходимости подобного документа.
– Здоровы, но ни справки о проживании, ни регистрации не имеете?
– Нет, я хотел…
– Здоровы и свободны от прошлого, как все мы здесь?
Кромбах тихонько рассмеялся и бросил беглый взгляд на посеревшие сердца; с ними он, похоже, особенно дружил. Внезапная откровенность покоробила Эда.
– Я имею в виду, никаких особо серьезных заболеваний в прошлом, так?
– Никаких. Как-то раз сломал руку, левое запястье, сложный перелом, упал, карабкаясь вверх по шесту, мне было девять, на каникулах предстояли соревнования, но утром…
Кромбах смотрел на него спокойно и с недоумением, и Эд умолк.
– Никто не знает, что ты здесь?
– Никто, – ответил Эд, посчитав переход на «ты» своего рода авансом.
– Ты никого не предупредил, так?
– Так.
– И приехал один?
– Да.
– Как долго можешь пробыть?
– Все лето?.. – На миг Эд увидел перед глазами календарь, с датой возвращения к осеннему семестру, и чуть ли не устыдился. За дверью слышалось дребезжание посуды. Судя по шагам и голосам, убирали после завтрака – звуки были вызывающие, наглые. На него пахнуло чужбиной, страхом сделать шаг в неведомое.
– Лето, стало быть. Может, и осень?
– Да, может.
– Может? – Кромбах хмыкнул. – Прошлый год у нас тут были трудности, проблемы, я не преувеличиваю. Мы теряли людей, по-разному, к примеру, последний мороженщик… – Кромбах тяжело вздохнул. – А почему ты сюда подкрался?
– Подкрался?
– Явился с тылу, с берегового обрыва, а это путь долгий, утомительный, два часа по каменистому пляжу, да еще и с дорожной сумкой!
– Я…
– Ладно, ладно. – Директор как бы вдруг устал. Едва не разорвав по сгибу, согнул в обратную сторону Эдово удостоверение, пластиковая обложка которого и так уже дышала на ладан. А потом кончиками пальцев просто уронил его в невидимый для Эда ящик стола. – Останешься до возвращения Крузо. Привыкнешь к работе, а там видно будет. Жилье, бесплатное питание, заработок – две марки в час. Как насчет мытья посуды? При соответствующей сноровке, как я уже говорил. Все прочее… Обо всем прочем позднее.
Эд кивнул и опустил взгляд. Полуботинок Кромбаха стоял на дырчатом кожухе железнодорожного обогревателя. И внезапно он узнал запах – отцовская туалетная вода, ежеутренняя, ежевечерняя: «Экслепен».