А жертва на арене всё вопила и не желала испустить дух. Мысленно уже даже я просила его закрыть рот, хотя и ненавидела себя за такую слабость.
А время всё тянулось, терзая и мучая.
Наконец-то, толстяк затих.
Хохот гурон сошёл на нет. Осторожно повернув в их сторону голову, поняла, что они ждут чего-то. Умертвие, бросив свою добычу, чуть отползло и припало к полу. Принюхиваясь, оно нелепо вертело головой.
Моей ноги коснулось что-то холодное.
Медленно опустив взгляд на пол, замерла, не в силах даже вдох сделать. Между моих ног проползал туман: словно змея, он извивался из стороны в сторону. И это была непросто молочно-белая дымка, а тот самый, что выпивал свои жертвы, беря в плен их души. Я остро ощущала его голод и дикую жажду.
Толстые щупальца, огибая меня, устремились на арену. Соскочив, мёртвый резко отпрыгнул в сторону, давая возможность полакомиться магической сущности.
Скользнув в жертву, одно из щупалец резко отпрянуло, вырывая из изувеченного тела грязную почти чёрную душу. С искажённой от злобы мордой тень пронеслась по арене и, проскочив сквозь мою клетку, устремилась куда-то под потолок.
У меня волосы дыбом встали. Казалось, даже мысли заикаются в голове.
Мерзкая тень.
Проснувшаяся было жалость к погибшему воину растаяла без следа. Что же нужно творить при жизни, чтобы твоя душа превратилась в такую грязь.
Тело княжеского пса дёрнулось, но не восстало: слишком сильны были повреждения.
- Аккуратным нужно быть, шуршун, - величественно взмахнув рукой, произнёс жрец гурон, - такой раб мог бы получиться. Что же ты так оплошал.
На моё удивление, победившее умертвие повалилось на колени и дроболызнулось лбом об пол. Это что он так в вине кается? Но как так? Нет у умертвия разума.
Или я чего недопонимаю.
Может души нет, а разум на месте?!
Мне стало совсем жутко.
- Девку ведите, - смеясь, приказал вождь, - я хочу видеть её бой. Пусть теперь она нас потешит вдоволь. На сей раз не расстраивай меня, шуршун.
Все повернулись в сторону моей клетки.
Сообразив, что это они обо мне, заледенела вся. Пальцы, сжавшие прутья, побелели.
Нет.
Не хочу.
Только не туда!
Дверь заскрипела, и надзиратель попытался выдернуть меня.
Я не далась, готовая даже зубами впиться в решётку, но не вылезать наружу.
- Всё одно придётся драться, - тихо и очень спокойно произнёс гурон, в его глазах я увидела что-то такое, что быстро привело меня в чувство. Это было сострадание. Простая человеческая жалость. - Женщина, разожми руки, - ещё тише зашептал он, - тут выбор невелик, но разница лишь в том, что, либо ты всё силы потратишь на бой со мной, либо на арене с ним.