– ...Клянусь..."
Ладони заледенели, а к щекам, напротив, прилила кровь. Когда голова перестала кружиться, мне показалось, что чья-то ласковая, но ужасно холодная рука коснулась моей головы. Поднявшись на ноги, я низко поклонилась алтарю и сошла на мощеный пол.
Протянув обе ладони отцу, я коротко произнесла:
– Мне ничего не уготовано.
Он неверяще смотрел на мою чистую, бледную кожу. В его взгляде было столько недоверия, что я не удержалась и с горечью спросила:
– Ты надеялся, что алтарь заберет мою жизнь? Зря. Моей вины в произошедшем нет.
– Вода поднимается, – напряженным тоном произнесла квэнни Даллеро.
Повернувшись, я увидела, как стремительно исчезает весело бегущий ручеек, как выходящая из алтаря вода становится… Становится человекоподобной.
– Мы увидим Мать-Магию, – уверенно произнесла я.
Через мгновение хрустально-прозрачная вода свилась в копию той статуэтки, что стоит на общедоступном алтаре во внешней часовне. Алые закатные лучи расцветили платье Матери-Магии, но лицо ее так и осталось прозрачным. Вытянув руку, она указала пальцем на Риетту.
– Подойди, – прошелестело под сводами часовни. – Подойди, глупое дитя.
Трясущаяся, дрожащая Риетта сделала несколько шагов и рухнула на колени, даже не поднявшись на мостки.
– Ты сказала, что готова отдать все что угодно. Что ты просто хочешь жить, зная, «что сделала все, чтобы быть счастливой», – Мать-Магия ничуть не изменилась в лице, ее прозрачные губы не шевелились, но голос... Голос звенел ясно, уверенно.
– Я забираю свое благословение, Анриетта Даллеро, – с тихим вздохом произнесла Мать-Магия. – И не дарую его ни твоим детям, ни внукам. Девять раз по девять дней, так? Если не искупишь свою вину передо мной, то ровно столько поколений в основной ветви Даллеро не будут рождаться маги.
Мне стало страшно. Ни один род не протянет столько поколений, если в нем иссякнет магия! Обернувшись на отца, я ощутила, как в душе просыпается жалость. Восемьдесят одно поколение немагов… Сколько же столетий должно пройти?!
«Или отцу придется признать наследником своего бастарда», – промелькнуло в голове. О том мальчишке я ничего не знала, нам было запрещено сплетничать о нем.
Прерывисто вздохнув, отец взглянул на меня, затем на Риетту и вновь на меня. А через минуту он внимательно посмотрел на мое запястье. Но ничего не увидел: рукава надежно скрывали тонкий след. На секунду мне захотелось отогнуть рукав и показать ему шрам, но я сдержала этот порыв. Уже и так все понятно.