- Левая, -
Махасарави отрывисто бросил ректору, сам впившись глазами в
центральную стену, - Абдул…
- Понял,
понял, беру на себя правую стену, - проворчал декан факультета,
нацепляя на нос очки. - Али, проверь заднюю поверхность
створок!
Когда
наконец-то прибежали посланные за камерой студенты, все золотистые
письмена в буквальном смысле выветрились со стен странного
помещения. Профессора в полном составе вместе с Али Джалолом стояли
в каменной коробке, что-то шепча себе под нос. Стоящие недалеко от
створок студенты терпеливо молчали, не решаясь потревожить своих
наставников.
- Камера
еще нужна? – шепотом спросил Мустафа, студент второго курса,
двоюродный брат Али, у группы парней.
- Мне
кажется, им нужен стол, стулья, карандаши и много бумаги, - так же
шепотом ответил один из парней, единственный первокурсник из
команды Джама, - тут были какие-то символы по всему помещению, но
они исчезли…
- Так,
парни, Самир остается тут, - Мустфа кивнул на ответившего
первокурсника, - остальные за мной! Тащим столы, воду, кресла, и
все остальное! Не знаю, как вы, а я бы не смог долго удерживать в
памяти даже три сутры, не говоря уже о незнакомых
письменах!
Студенты,
переглянувшись, согласно кивнули и, стараясь не потревожить
концентрацию своих учителей, бегом бросились до городка.
Признаться, каждый из них был рад убраться с шайтанского места,
хотя внутри таился огонек зависти к Джаму. У кого-то побольше, у
кого-то поменьше, ведь кто знает, куда попал этот странный русский
археолог?
Только
когда над палаточным лагерем забрезжил рассвет, почтенные
титулованные ученые наконец-то отложили карандаши в стороны, выжав
из своей памяти максимум возможного. И первая фразой, которую
услышали измученные студенты, на протяжении всей ночи ухаживающие
за своими наставникам, была:
- Мустафа,
ты идешь ко мне в аспирантуру, Самир, едешь в Европу на пару
месяцев, остальные – премии, повышенные стипендии и публикации в
самых серьезных Египетских и мировых журналах!
- Молодцы,
парни, - согласился ректор, - вот не поверите, у меня было такое
ощущение, что если я хоть чуть-чуть пошевелюсь или рот открою,
чтобы что-нибудь сказать, то тотчас из головы все эти иероглифы и
символы вылетят!
- Было
дело, - важно кивнул Махасарави, - но, похоже, благодаря
сообразительности ваших учеников, мы справились?