В стекло стучал дождь, и вряд ли кто-нибудь сидел в засаде в такую погоду, однако убеждать в этом больного неврастеника было бессмысленно. Чтобы немного подбодрить художника, Чарльз пошутил:
– Значит, Монаха даже упоминать нельзя?
Дюваль энергично кивнул:
– Нет. Есть те, кто постоянно слушает меня, хотя они и притворяются глухими. Это такая мука! Иногда мне приходит в голову, что надо отказаться от всех этих попыток – у меня больше нет сил, он умен и изворотлив!
– Друг мой, похоже, кто-то имеет над вами власть. Не волнуйтесь, я же не спрашиваю, кто он.
Опять ударил гром, и Дюваль вздрогнул.
– Да, он имеет надо мной, как вы выразились, власть, а если я возымею эту власть над ним? Что тогда?
Художник судорожно сжал пальцы, он был так изможден, что Чарльз невольно почувствовал к нему жалость.
– Простите за совет, но я думаю, вам лучше уехать и не вести жизнь отшельника. Это плохо влияет на ваше душевное здоровье.
Дюваль дико посмотрел на него.
– Да не могу я уехать! – вскричал он. – Я привязан к этому месту! И даже не смею говорить об этом! А мне есть что сказать! Вы бы все отдали, чтобы узнать то, что известно мне. Я же не дурак и прекрасно вижу, что́ вы ищете, вы и тот, другой. Но вы ничего не найдете, а я найду! Не верите? Считаете, все это пьяный вздор? Нет. Да, я иногда напиваюсь. Но сегодня я трезв. Что вы хотите увидеть? Молчите? Но я и так знаю: вы жаждете увидеть лицо Монаха.
Чарльз хотел ответить, но на него обрушился новый поток слов:
– Но вы его не увидите. Я тоже этого желаю, и придет день, когда это случится. И когда оно откроется передо мной, всего лишь на мгновение, вы знаете, что я сделаю? Думаете, я вам скажу? Нет, я никому не скажу, но тогда я стану свободен! И смогу наконец отомстить. Тогда хозяином буду я!
Вспышка молнии заставила Чарльза зажмуриться. Заскрипел стул, и Дюваль вскочил, уставившись в окно.
– Что это? – задохнулся он. – Что это было? Лицо? Лицо, прижатое к стеклу?
– Вздор, – проговорил Чарльз. – Просто подсолнечник развернуло ветром. Посмотрите сами.
На лбу у Дюваля выступила испарина.
– Правда? Да-да, я вижу. Никого нет. Но могу поклясться, что там что-то мелькнуло. Это все проклятая гроза. Терпеть не могу молнии. Они выводят меня из себя. Иногда я боюсь, что у меня не хватит мужества освободить себя. Когда я сижу здесь в темноте, часто вспоминаю того, другого, который умер…