– М-мне н-нужно в ванную…
Митч внезапно закашлялся. Было очевидно, что он пытался не засмеяться. Негодяй!..
Мадди стала всхлипывать еще громче, потом жалобно пропищала:
– И н-ноги бол-лят.
– Ничего страшного. – Митч пристально взглянул на нее, потом вдруг спросил: – Почему же ты не пошла в туалет?
Она тихонько вздохнула.
– Ну… потому что платье…
– Тогда сними его.
Он что, считает ее идиоткой?!
– Я н-не могу его снять. – Она снова всхлипнула и уткнулась лицом в его футболку, теперь уже мокрую от слез. Никто в магазине не сказал, что ей понадобится команда помощников, чтобы пойти в туалет. И вот теперь незнакомому человеку придется ее раздевать. Черт бы их всех побрал! Следовало бы упомянуть о таких деталях!
Митч провел пальцем по миллиону крошечных пуговок у нее на спине.
– Все будет в порядке. Мы об этом позаботимся.
– Нет-нет! – вскричала она. Неужели ее ждало новое испытание? Как она сможет оставаться благонравной, если придется раздеться перед самым великолепным мужчиной на свете? – Ведь тогда ты увидишь меня почти г-голой…
Он снова растер ее обнаженные руки.
– Мне тридцать четыре года, принцесса. Я и раньше видел голых женщин.
– Но не меня. – Никто не видел ее голой. Ну, кроме Стива, конечно. Но он-то не в счет. – Мне двадцать восемь, и меня видел только один мужчина. Однако он не похож на тебя. Ох, почему ты не можешь быть… кем-то другим?
– Кем именно? – Митч провел ладонью по ее спине, она прижалась к нему еще крепче. Истерика же понемногу проходила, и Мадди чувствовала, что успокаивается – его пьянящая близость совершила чудо.
– Знаешь, ты не мистер Роджерс[1], – пробурчала она.
– Ты можешь довериться мне, Мадди. Я не наброшусь на тебя.
Ха! Как раз это ее не волнует! Если он увидит ее обнаженную, то, возможно, задастся вопросом: не мальчик ли перед ним? Но кто знает, что она сделает, оказавшись сейчас без ее одежды? К тому же… Что если она спятила?
Мадди верила, что излечилась от былого бунтарства, но теперь в этом сомневалась. Не в силах сдержаться, она крикнула:
– Зато я могу наброситься на тебя!
Митч молча обнял ее за талию, и она, сгорая от стыда, снова прижалась к нему, не желая отпускать, хотя ей ужасно хотелось в туалет. Она знала, что если отпустит его, то снова начнет молоть чушь.
Тут Митч вдруг чуть отстранился и, приподняв ее подбородок, заглянул в заплаканные глаза. Мадди в растерянности заморгала, а он, весело улыбнувшись, сказал: