– Вова, ну что ты надулся? Я что, преступление совершила? Я просто сидела в кафе, и все. Ты разве не позволяешь себе этого? Я же тебе ничего не говорю, когда ты в бильярд до трех утра режешься с пацанами?
– Я разве что-то сказал?
– А то я не вижу. Сидишь как сыч.
– Я еду. Дождь, и дорога тяжелая.
– Понятно.
Молчание так и висело до конца дня. Наутро – как будто ничего не случилось. То был четверг, а в пятницу Сорокин пришел из бильярдной не в три часа ночи, а в пять. Запах пива заполонил всю комнату. Памятуя недавнюю сцену в кафе, я ничего не сказала даже в шутку и усердно постаралась изобразить крепкий сон. Однако алкоголь не лишил Вовку мужской силы: не говоря ни слова, с абсолютно не свойственной ему жесткой страстностью он развернул меня рывком и, опять же, в нехарактерной для него манере – грубо овладел моим телом. Не могу сказать, что я сопротивлялась, но я была сильно удивлена. Утром за окном шел первый снег, пространство обновилось, старое стерлось и просветлело.
Суббота прошла на дежурстве. Асрян тактично не вспоминала о недавнем происшествии, но я как-то сразу почувствовала: появилась тема, касаясь которой Ирка не будет со мной до конца откровенна. По крайней мере теперь. Эта тема – Вовка. Хотя, если честно, мне и самой не очень хотелось обсуждать аспекты моей нынешней, доставшейся путем окольцевания и смены фамилии, так называемой свободы.
Слава богу, появилась новая, остро волнующая тема – Ирка наконец познакомилась. Как известно, армяне умеют жить гораздо лучше русских, а Асрян воплощала собой все самое необходимое, что может дать армянский генофонд для человеческого устройства и жизнеобеспечения. Он тоже был студентом Первого меда, на последнем курсе. Маленький толстенький некрасивый еврей Сашка Эпельбаум. Кроме главного достоинства – еврейской национальности, – присутствовало еще кое-что: папа его, начальник таможни в питерском порту, давно приготовил сыну место хирурга в Тихоокеанской торговой флотилии. Медицинское судно – ничего престижнее в те годы и представить было невозможно. Для Асрян все сложилось банально, предсказуемо и просто. Собственно, тут и обсуждать было нечего по двум причинам, которые Ирка сама же и сформулировала. Во-первых, она не скрывала отсутствия душевного трепета в отношении смешного очкастого еврейского отпрыска. Во-вторых, самый лучший муж – это муж с большой зарплатой в периодическом шестимесячном рейсе.