Разговор на самом деле представлял собой сплошное дежавю, и я постаралась быстрее ретироваться из кухни. Однако Вовка оказался настойчив, курсировал вместе со мной из ванной к шкафу, участвуя в утреннем трехминутном макияже и одевании.
Уже открыв входную дверь, я не выдержала:
– Вова, я только одно скажу. Я не знаю, что тебе надо и для чего ты живешь. Но я не стану в такой обстановке растить ребенка. Я хочу дать ей то, что было у меня, – нормальное, неискалеченное детство. И не думай, что это призыв к твоей утопающей в спиртяге совести. Мне, честно сказать, уже даже неинтересно, что ты думаешь обо всем этом, какие у тебя планы. Я просто ставлю в известность. А ты уж потрудись как-то определиться, в чем, в конце концов, нуждаешься. И побыстрее.
Рабочий день пробежал незаметно, однако к обеду я поймала себя на мысли, что ужасно не хочу идти домой и участвовать в сцене под названием «Посыпание головы пеплом» или «Как обычно». Планы были следующие: сначала к матери, там пробыть до вечера, уложить Катьку спать, потом заехать к Асрян, а потом снова вернуться к родителям переночевать перед дежурством. А уж домой только в случае Катькиного нормального самочувствия и только в воскресенье. Косметичку и сменное белье я взяла с собой, запасную зубную щетку я даже не вытаскивала из сумки, поэтому все осуществимо. Вариант тащить ребенка обратно не рассматривался в любом случае.
На всякий случай я позвонила Ирке и получила ценное указание купить по дороге бутылочку вина, а лучше две. После прошедшего дежурства я как раз была при деньгах, приведя в чувство парочку должностных алкоголиков перед утренним совещанием, посему могла позволить себе купить хорошее вино, и даже две бутылки.
Катьку обнаружила повеселевшей. Все семейство во главе с бабушкой отплясывало вокруг единственной внучки ритуальные танцы. Но к вечеру у Катюхи все-таки поднялась температура. Прижавшись ко мне всем телом, она все же вскоре заснула.
Теперь у меня был шанс к половине десятого появиться у Асрян.
Ирка по пятницам клиентов не принимала: она была белая женщина и посему имела право на три выходных в неделю. Так что перед субботой она частенько использовала мою изничтоженную психику как полигон для тренировок. Мы с удовольствием умяли по нескольку голубцов, запивая все это вином, и выкурили по паре сигареток. Про последнюю домашнюю зарисовку с Сорокиным я смогла рассказать только по окончании первой бутылки. Асрян умела слушать абсолютно невозмутимо любые, даже самые ужасные вещи без ложной жалости и плохо прикрытого бабского злорадства. Конечно, можно было объяснить это профессиональными привычками и врожденным цинизмом, но, я думаю, все объяснялось другим. Как говорится, настоящий друг не тот, кто пожалеет в трудную минуту, а тот, кто порадуется твоему успеху, несмотря на свои собственные неудачи. Ирка именно так и существовала. Ей действительно было не все равно. Молча дослушав до конца и не спеша докурив сигарету, Асрян наконец резюмировала: