1
Солнечные лучи робко коснулись сомкнутых век, отгоняя сон. Назойливая яркость не отступала, заставляла дремотно моргать. В открытое окно струился теплый воздух, напитанный запахом озерной воды. Не Каморр. Волны с тихим плеском накатывали на песчаный берег. И вовсе даже не Каморр.
Простыни спутались, в голове туман. Нёбо пересохло, скукожилось сухой шкуркой. Спекшиеся, растрескавшиеся губы слиплись.
– Ну что ты… – просипел он.
– Ш-ш-ш! Прости, я не хотел тебя будить. Надо было комнату проветрить.
Темное пятно слева, ростом и размером с Жана, сдвинулось с места. Скрипнули половицы под ногой, зашелестела ткань, щелкнул замочек кошелька, звякнули монеты. Локк приподнялся на локтях, ожидая очередного приступа головокружения, – голова послушно закружилась, будто по расписанию.
– Мне сон про нее снился, – пробормотал он. – Про то, как… как мы в первый раз встретились.
– Про нее?
– Ага, про нее. Ну, ты знаешь, про кого.
– Ах, ну да, небезызвестная она.
Жан присел у края кровати, протянул чашку воды. Локк взял ее дрожащей левой рукой и благодарно пригубил. Мир медленно обретал привычные очертания.
– Сон был такой яркий, – вздохнул Локк. – Все как настоящее. Я хотел до нее дотронуться, прощения попросить…
– И это все? Ну ты даешь! Если в таком сне женщина привидится, надо не прощения просить, а…
– Ну это не в моей власти…
– А в чьей? Сон же твой – вот и делай в нем что хочешь.
– Так я же совсем маленький тогда был…
– Если еще раз приснится, перескочи лет на десять-пятнадцать вперед. В следующий раз проснешься – будешь краснеть и заикаться, понял?
– Куда это ты собрался?
– Да так, прогуляюсь.
– Жан, не истязай себя. Знаешь же, что все без толку.
– Ну что – все? – Жан отобрал у него пустую чашку.
– Нет, не все. Я…
– Я скоро вернусь. – Жан оставил чашку на столе, машинально одернул камзол и направился к двери. – А ты пока отдохни.
– Ты что, разумных советов слушать не собираешься?
– Помнишь, что говорят о подражании и лести? То-то и оно.
Дверь бесшумно закрылась, выпустив Жана на улицы Лашена.
2
За Лашеном прочно укрепилась слава города, где все покупается – и где можно избавиться от всего, чего угодно. По милости