– Ну и что мне с этими танцорками
делать?
– Тебе решать.
– Так это просто их болтовня или
что?
– Забыл, как твоего Хазина юные дамы
чуть не растерзали, одна даже две пули в него засадила. В мое время
я бы принял это за пустое, а сейчас ни за что не поручусь.
– Ну так как фамилии? – снова
потребовал Копылов.
– А не проще с танцами совсем
завязать. И распустить дамочек по домам.
– И все поймут, что их любимый
отельер уже не тот.
– Так это и так все давно поняли. Это
в двадцать лет ты мог косить под несмышленыша, и девицы хотели к
тебе только в койку. А сейчас тебе почти двадцать три, и ты всем
доказал свою состоятельность. Теперь на тебя охота уже как на мужа.
Играй на опережение – женись! – И капитан как не крепился, заржал
во весь голос.
А и женюсь, сказал себе Алекс,
поднимаясь на лифте на свой этаж. Ужин из трех блюд ждал его в
гостиной. Журнальный столик возле мягкого уголка легко поднимался
на тридцать сантиметров, и это уже было совсем не то, что ужинать
на кухне. Наблюдая как Вера сервирует столик, он невольно отметил,
как здорово ее, тверскую девчонку, преобразили эти два с половиной
года жизни в Северной Пальмире, превратив из скромной
железнодорожной проводницы в молодую писательницу детских книжек со
своей особой тусовкой, жизненными приоритетами и удивительным
игнорированием негативных сторон окружающей действительности. До
полной соратницы еще не доросла, но до полусоратницы вполне. Вместо
первого короткого страха ощутил страх затяжной, представив, как это
в самом деле будет, если какая идиотка плеснет в ее простое и милое
лицо кислотой. Даже подумал, что тогда он точно до конца дней будет
вынужден оставаться возле своей невестушки. На всякий случай принес
из кабинета глушилку, положив ее в карман домашней хэбэшной
курточки.
– Николай Григорьич что-то от тебя
хотел? Или секрет? – спросила она, следом за ним отпивая из бокала
итальянское вино.
– Сказал, что мне срочно надо на тебе
жениться.
– Ого! Я думала, что он всегда был
против этого.
– Он это тебе говорил? (Вера до сих
пор была в неведенье, что вся их квартира за исключением туалета и
лоджий прослушивается Стасом и может быть ни им одним.)
– Я же у тебя инженер человеческих
душ, сама вижу. (За время их счастливого сожительства она успела
уже нарастить порядочные саркастические коготки.)