Я не поворачиваюсь, не переглядываюсь, не смеюсь, не обсуждаю туфли ботанички и измазанную мелом юбку математички, не ворчу по поводу задания, не обсуждаю, как на меня посмотрел физрук, не ахаю, не ругаюсь с пацанами и не заглядываю им за воротник (как Алка Алаше заглянула и протянула: «У-у… Какой ты волосатый»).
Я молчу. Иногда я рисую. Молча. Поэтому они называют меня Немой.
До сегодняшнего дня я рисовала девочек. Девочек в профиль. Худеньких, конечно, не то что я. Одетых в пижамы. Или бальные платья. С большими глазами. Красиво уложенными волосами. С хрупкими руками, протянутыми вперёд. Иногда эти девочки будто тянутся к чему-то, а иногда сжимают перед собой свечу. И смотрят на неё своими большими глазами, как будто ждут.
Сегодня я рисую замок. Его очень просто рисовать. Надо обвести сначала несколько клеток тетради в высоту. Потом некоторые закрасить. А в некоторых прорисовать окошки. А наверху – крыша треугольничком. Это башня. Я их рисую несколько штук. И все сажаю на основание. Это зал или что там у них… Кухня какая-нибудь. Конюшня. А может, помещение для карет? Точно! Там, внутри, – кареты! Их много, они просторные, обитые изнутри красным бархатом. В них запряжены лошади, которые могут мчаться со скоростью звука. Или света, что там быстрее?
Я только собиралась нарисовать карету, отъезжающую от замка, как моего локтя коснулась рука Алаши.
Он шёл мимо по проходу между партами и, как все мальчишки, горбился и задевал руками стены, парты, затылки одноклассников. И мой локоть.
Алаша вышел к доске и стал рассказывать про землетрясения. Про то, что нужно прятаться в дверной проём.
Когда он шёл обратно, то снова задел мой локоть.
А когда сел на место, то громко сказал Фоксу:
– Крепость какую-то рисует!
– Тюрягу, что ль? – лениво спросил Фокс.
Они оба заржали.
Трых! Это порвался мой целлофан.
Я стёрла ластиком линию, которую провела, чтобы изобразить карету. Захлопнула тетрадь.
И ещё что-то внутри захлопнула.
Крепко-накрепко.
Чтобы не заплакать.
И вот тут меня подозвала Симба. Симба – это учительница ОБЖ, Наталья Николаевна Симбирская. Она пожилая, ходит всегда в одной и той же зелёной вязаной жилетке в рубчик, а от кокона её волос пахнет лаком для волос. Она сказала:
– Макарова! Выйди на минутку.
Сама тоже встала и направилась к двери за мной.