Нужно ли говорить, что Канеки-муж столько не зарабатывал,
сколько тратила Канеки-жена? В доме было, как в сказке: бедненько,
но чистенько. Итог: в какой-то момент у Канеки-мужа… эээ… истёк
срок годности? Здоровье подвело. Двадцатитрёхлетнего-то
мужчину.
То ли сам мужчина оказался хилым, то ли поломался от
неаккуратной эксплуатации в быту.
Бережней надо относиться к мужикам, бережней!
Ну, а Канеки-жена – образцовая домохозяйка. Прибрать дом, еды
собрать – это всегда пожалуйста. А как понадобилось деньги
заработать – мы того не проходили. Что придумала прежняя Канеки?
Она пошла по проторённому пути всех нищих японских
матерей-одиночек.
Аниме, по крайней мере, утверждает, что дорога – проторённая, и
таких тихих, загибающихся дамочек полно.
Канеки-прежняя занялась хэнд-мэйдом.
Лепила оригами из цветной бумаги, закупала глиняные статуэтки и
красила их по трафарету. Так и зарабатывала себе на миску риса.
Но! На этом трудовой день Канеки не заканчивался.
Ответственная мамаша нашла себе ещё одну работу. На полставки
мыла полы в магазинах. Почему на полставки? Просматривая
воспоминания, оставалось лишь качать головой. А потому что
Канеки-прежняя – дура.
Работа у неё начиналась в девять утра, детский сад – в 08:30.
Как бы почти неплохо. Если лететь на метле, успеваешь. Но женщина
каждый раз надеялась на чудо, и прибегала к начальству, как
ошпаренная – мол, простите-простите, я опоздала, отработаю. И
отрабатывала ведь! Оставалась лишние часы, мыла-намывала до блеска
за себя и за того парня. Только денег просила всё равно в два раза
меньше.
Что это? Сильное чувство ответственности или маразм? Чем больше
Канеки-новая погружалась в воспоминания, тем больше её выворачивало
от Канеки-старой.
А когда девушка повернулась к мальчику и осмотрела его ещё раз,
то заметила на руке малыша грязно-жёлтые следы синяка.
Ручонка маленького пацана была размером с палку колбасы, ладошка
– крохотная. Сбитые коленки были чем-то понятным, а вот большие
пятна, по форме похожие на след взрослой руки – нет.
Эти синяки – отдельная серия воспоминаний.
Придурошная клуша мало того, что была по жизни дурой, так ещё и
ребёнка била! Милого, послушного мальчишку, тихого, как шорох
носков по полу.
От осознания, в кого попала, Канеки Хо-новой хотелось плакать.
Немножко. И прятать глаза, чтобы не смотреть на сынишку. Стыд –
бурное, давящее чувство.