— Ну, ты… — прошипела девчонка, едва
сдерживая слезы.
На светлом сарафане расплывалось
коричневое пятно. Черт! Очень надеюсь, что кляксу можно отстирать.
Помнится, мама, чтобы свести пятна пота с отцовских рубашек,
химичила, как какой-нибудь заправский ученый.
Одно время мы с батей увлекались
фотографией, и дома было все, чтобы проявлять, закреплять и
печатать. Так вот, матушка отжимала у бати фиксаж для пленок,
разводила теплой водой, намазывала пятна, смывала и только потом
закидывала в стиралку.
Нашу первую стиральную машину я до
сих пор вспоминаю с содроганием. Она так завывала, что мне
казалось, в ванной живет монстр, который злится на то, что его
заставляют стирать одежду. Поэтому однажды он непременно вырвется
на свободу и сожрет нас всех или в конце концов лопнет от злости,
подавившись папиными носками. Черт его знает, почему именно
носками.
Лена едва не плакала, мокрая клякса
расплылась аккурат на груди.
— Прости, я не хотел, — извинился
я.
Девчонка так на меня глянула, что я
счел за лучшее не развивать тему, а молча переждать бурю. Но не
выдержал.
— Хочешь, пойдем в общагу,
застираешь.
— Спасибо, не надо! — огрызнулась
Лена. — Я живу недалеко. Так ты расскажешь, что за бумажка такая
старая? Если я не ошибаюсь, это старинная карта нашего города?
— Ошибаешься. Во-первых, это не она.
Во-вторых, не совсем карта. В-третьих, у нас был другой договор.
Будешь еще квас? — я собирался взять еще кружечку, чтобы дать
девчонке время окончательно успокоиться.
— Нет!
— А я буду, — с этими словами я
развернулся и потопал к бочке.
— Подожди!
Я оглянулся. Лена торопливо допила
остатки кваса и протянула мне пустую кружку. Я забрал тару и встал
в конец небольшой очереди так, чтобы не потерять девушку из поля
зрения.
Собственно, про подсадную утку — это
я загнул. Кто бы ее так скоро выпустил, если бы Лена была засланным
казачком. Умные люди сразу догадаются, что к чему. Значит, здесь
что-то другое. Вполне может быть, что девчонка — дочка какой-то
важной шишки. А дети номенклатуры в Советском Союзе все равно что
дети богов. Бывают, конечно, исключения. Но это такая редкость… И в
колхоз на перевоспитание «золотых» детишек только в книге можно
сослать, в жизни родители свое чадушко отмажут. Да еще и
потерпевшего виноватым сделают.
Я принял кружку из толстых рук
замученной продавщицы и пошел к Елене. Девушка стояла,
прислонившись к стволу дерева, и о чем-то размышляла.