Что ж, если так, то, выходит, с ума
он не сошел. Уже что-то. Зато там, дома, с ума сойдет Люська. И
родители тоже, особенно мама. Катюха сиротой окажется, и Мишка.
Правда, Люська может замуж за кого-нибудь выйти… Ох…
Максим стиснул зубы, чтобы не
заплакать снова. Нельзя раскисать, надо думать, как выбираться
отсюда. Но это — завтра. Даже послезавтра, потому что завтра он
украдет велосипед и сгоняет все-таки в Москву. Не очень понятно,
конечно, зачем — ничего он там не найдет, ясное дело. Но — сгоняет.
Хотя бы для очистки совести.
В доме напротив осветилось одно из
окон второго этажа. Послышалась разудалая музыка, раздался
визгливый женский смех. Высокий голос произнес:
— Глянь, Танюшка, кто это там?
— Где?
— Да на лавочке сидит, вон, напротив!
Ой, страсти какие! Светится!
— Не ври! Ой! А ведь и правда
светится, Господи Иисусе!
— Это у вас, барышни, от шампанского
в глазах искрится, — прозвучал сочный баритон. — А ну-ка, иди ко
мне, пышка!
Снова захохотали.
Это я свечусь, понял Максим. Он встал
и быстро пошел прочь.
Откуда-то издали донесся звон
колоколов, а из окна за спиной Максима грянул мощный аккорд, и
многоголосый хор загремел: «Боже, царя храни…»
5. Суббота, 18 августа 1984
Где-то была гроза. За Люберцами,
может, даже за Раменским. Небо в той стороне озарялось отдаленными
сполохами, гром докатывался с большими задержками, на пределе
слышимости. Спать не мешало, и Людмила спала.
И видела сон, сознавая, что это
именно сон, — не было той полной иллюзии реальности, что чаще
всего присутствует в снах.
К Людмиле пришел Максим, впервые за
весь этот год, прожитый без него. Прожитый в состоянии — сначала
шока, потом острого горя, потом смятения.
Глядя сейчас на Максима, она
вспомнила и ту страшную неделю поисков, и жуткий миг опознания,
там, в морге, — услышала тогда вопль свекрови, хотела тоже
закричать, но все вдруг померкло, и очнулась уже на койке в
обшарпанной палате той же больницы. Вспомнила свою злую обиду на
мужа — грибы, лес, воздух, а получилось, что бросил ее, — и
мучительный стыд за это чувство.
Вспомнила похороны, и закрытый гроб,
и постылые, бессмысленные поминки, превратившиеся в пьянку; и,
через две недели, невзрачную урну с пеплом, и нишу в стене
колумбария.
Вспомнила, как боялась потерять
маленького, чуть не до безумия боялась. Слава богу, все обошлось,
Мишенька родился в срок и здоровеньким. Восьмой месяц пошел Михаилу
Максимовичу…