Максим поднырнул под шлагбаум и
оказался на асфальтированной площадке, расчерченной справа и слева
косыми белыми полосами. Для машин, понял он. Автомобиль, впрочем,
тут стоял единственный — здоровенное, как танк, бурое чудовище под
названием «Медведь». Не знаю такого… И эмблема незнакомая… А
название — черным по белому. Вернее — серебряным по бурому.
Массивные такие буквы на двери багажника.
Максим сделал еще несколько шагов,
остановился, зажмурился — очень уж ярко било в лицо солнце, —
медленно повернулся лицом к лесу и открыл глаза.
Надпись на щите гласила:
«Почтеннейшие дамы и господа! Управление Императорского Природного
Парка имеет честь напомнить вам, что охота, рыбная ловля, сбор
грибов, ягод, цветов, листьев, равно как и любое иное нарушение
естественной среды Природного Парка, производимые без разрешения
уполномоченных на то правительственных учреждений, подпадает под
действие ст.XXXVII ч.19d Уложения о наказаниях». И то же самое
(вероятно) — еще на пяти языках.
Максим потряс головой (внутри уже
почти не стучало); потоптался на месте; развернулся к лесу спиной;
посмотрел на прямую, как траектория пули при выстреле в упор, и
гладкую, как кожа младенца, окаймленную тротуарами и обсаженную
липами, дорогу, продолжавшую ту, по которой он шел лесом; кинул
взгляд на раскинувшийся в паре километров от него странного вида
город; подавил в себе острое желание упасть в траву и отключиться
от всего на свете; вытащил вместо этого остаток «Плиски», допил до
последней капли, не глядя швырнул фляжку в сторону — и двинулся по
этой небывалой дороге.
3. Четверг, 18 августа 1983
Согласно дорожному знаку город
назывался Верхняя Мещора. Старомодное какое написание, вяло подумал
Максим — через «о».
О таком населенном пункте он в жизни
не слыхал, более того — абсолютно точно знал, что здесь, на этом
самом месте, вплотную друг к другу располагаются три деревни:
Минино, Григорово, Кошерово. Все три с ударением на первый слог.
Все три нанизаны каждая на свою главную (и единственную) улицу,
длиннющую, унылую, изрытую ямами, в которых даже в вёдро стоит
тухловатая вода. Вдоль каждой из улиц — почерневшие дырявые
заборы, за ними покосившиеся домишки, избы — не избы, на тесных
участках, иные из которых густо заросли одуванчиками и полынью, а
некоторые содержатся в порядке — то есть возделаны под картошку.
Мининская улица упирается дальним концом в колхозную лесопилку,
кошеровская — в раздолбанную бетонку, ведущую, в свою очередь, к
узкому, извилистому Егорьевскому шоссе, григоровская — в
одноименную железнодорожную платформу. Рядом с платформой — убогий
магазинчик, когда работающий, а когда без объяснения причин
закрытый.