— Владимир Андреевич, Юлия
Дмитриевна, Совет принял решение относительно вашего будущего, —
деловито сказал Вергилий и выдержал пафосную паузу. Как же они
здесь любили этот проклятый пафос.
Друзилла хмуро глядела на меня
поверх сложенных домиком пальцев. Нельзя сказать, что она
нервничала, но и без того вечно недовольное лицо старухи сейчас
было мрачнее тучи. Судя по всему, что-то пошло не так. Интересно,
мне пора было начинать беспокоиться?
Но главные перемены коснулись
Примогена Эребуса. Родич Дашковой растекся на стуле, понурив
голову. На его плечах больше не красовалась массивная цепь
Примогена.
Низложили?
— Юлия Дмитриевна, пожалуйста,
подойдите ближе, — потребовал Вергилий.
Дашкова оставалась для меня
загадкой. Я не понимал, почему она столь спокойно, даже безропотно,
принимала все происходящее. Неужели настолько верила Ордену, хотя
даже в нем не состояла? Или все дело в родственных связях с
Эребусом? Но ведь она понимала, что это было самодурством. И все
равно даже сейчас не пыталась свалить всю вину на него. Нет, я
четко видел по Дашковой, что она была готова ответить за все
поступки.
Но так и не мог понять, ради чего
было это самоубийство.
Девушка сделала два шага вперёд, и
стук ее невысоких каблуков прокатился эхом по тишине зала. Она
выпрямилась, расправила плечи, готовясь принимать свою участь с
гордостью и достоинством.
— Юлия Дмитриевна, по итогам
внутреннего разбирательства вы признаетесь виновной в содеянных
поступках, однако оправданы Орденом, — отчеканил Вергилий, которому
это обсуждение явно далось тяжело. Старик был выжат как лимон и,
казалось, едва держался на своих дряхлых ногах. Однако голос его
оставался твердым.
— Как я должна это понимать?
— Вам не давали права говорить, —
отрезал Примоген. — Выслушайте вердикт до конца, затем вам будет
дана возможность задать вопросы.
Дашкова молча кивнула, а я, затаив
дыхание слушал ее приговор.
Почему я, как ни пытался, так и не
смог взрастить в себе ненависть к ней? Дело было явно не в
симпатичной мордашке. Наверное, мне была симпатична ее
принципиальность. Пусть я не считал ее правой, но уважал то, как
она стояла на своем. В конце концов, врага должно уважать. А она,
как-никак, еще до недавнего времени была мне врагом.
Вопрос, кем мы станем друг другу
дальше?
— Данный вердикт означает, что на
вас останутся обвинения в неоднократном покушении на жизнь
господина Оболенского. Однако причитающегося наказания вы ее
понесете, поскольку действовали по приказу отца Эребуса...