— Не позорь семью, Владимир, — тихо
сказала старуха, подойдя ко мне. — Достоинство превыше всего.
— Что это за пророчество? — сквозь
зубы процедил я. — Почему оно так напугало всех вас?
Друзилла печально усмехнулась.
— Сперва присядьте, господа, — она
жестом велела скучковавшимся вокруг звездной карты советникам
вернуться на свои места. На этот раз она не применяла силу —
хватило и простого приказа, произнесённого мягким, но в то же время
не терпящим возражений голосом.
Я плюхнулся на свое место и поставил
локти на стол.
— Полагаю, будет лучше, если вы
напомните нашим гостям о прорицаниях брата Гордиана, — сказала
Друзилла, обратившись к отцу Вергилию.
Судя по выражениям лиц Дашковой и
Луция, я был единственным, кто не знал деталей. Оно и понятно: Юлию
готовил сам Эребус, а дисциплинарий все же был выходцем из Ордена —
он должен был знать о таких вещах. А вот я и правда возник на
периферии Ордена как черт из табакерки.
— Покойный брат Гордиан считается
самым уважаемым прорицателем Ордена за всю его историю, — пояснил
Вергилий. — Он скончался тридцать лет назад в глубокой старости,
однако успел оставить наследие в виде множества предсказаний. И
абсолютное большинство из них сбывается.
Еще одна Прима — хорошо
сохранившаяся дама за пятьдесят с выбеленными до платинового блонда
волосами — поправила кулон на цепи и снисходительно улыбнулась.
— Вы забываете, почтенный Вергилий,
что далеко не все пророчества брата Гордиана претворились в жизнь,
— возразила она, постукивая длинным черным ногтем по столешнице. —
И многие из них настолько размыты и скрыты за такими метафорами и
аллегориями, что их точное значение нелегко понять.
— Верно, Прима Климентина, — кивнул
Вергилий. — Однако на заре нашего пути в Ордене мы все совершали
ошибки. Первые предсказания брата Гордиана содержали много
неточностей. И все же с годами его мастерство достигло зенита.
Насколько я помню, и вы не сразу достигли мастерства работы с
предсказательными системами. Например, эпизод с Таро Эттейлы —
кажется, и вы допустили оплошность, расшифровывая расклад для
одного из Великих князей... Все приходит с опытом.
Судя по всему, Вергилий напомнил о
каком-то ярком позоре Примы — лицо женщины почти не дрогнуло, но
пальцы с силой сжали край столешницы, а губы изогнулись в
презрительной улыбке.