Кроме этого, из пяти лодок осталось только три, и все
с пробоинами и повреждениями от пуль. Мародеры
принялись обрабатывать раны, а Киргиз развернулся
к озеру и, стиснув от злости зубы, с яростью
смотрел в сторону плавучего дома.
— Уходить надо, — сказал Тощий, прислонившийся спиной
к дереву и прижимающий к груди автомат.
— К вечеру уже далеко будем....
Киргиз резко повернулся, но сказать ничего
не успел — Тощему ответил Халиф:
— Заткни пасть, трусливая скотина! Эти твари мне ногу насквозь
проткнули, а ты свалить хочешь?! Я урою этих ублюдков!
— Сам заткнись! — неожиданно огрызнулся Тощий.
— Ты видел, как они со Стрегой разобрались?
А как потом аномалии активировали? Там не лохи сидят,
а профессионалы и покруче нас с тобой!
— Ах ты сука! — Халиф схватил автомат,
но тут же заорал от пронзившей ногу боли.
— Не дергайся! — рявкнул на него Швед,
пытавшийся достать стрелу.
— Никто никуда не пойдет! — Киргиз одарил Тощего мрачным
взглядом. Потом посмотрел на остальных. — Паленому врать смысла не
было! Да и не сумел бы он так качественно соврать. И если под домом
есть хотя бы пятая часть тех «игрушек», что он нам нарисовал,
никакие аномалии меня не остановят! Мы доберемся до них и возьмем
свое! Ясно?!
— А ты эти «игрушки» и в могилу
с собой заберешь? — не унимался Тощий.
— Завали хлебало! — не выдержал Чуб. Схватил
с земли попавшуюся под руку деревяшку и швырнул
в трусливого товарища.
— Да пошли вы все! — Тощий поднялся
и направился прочь от стоянки. — Я тут подыхать
не со....
Он бросил случайный взгляд через плечо и увидел, что
Киргиз вынул из кобуры пистолет и направил ствол
в его сторону. Над стоянкой мгновенно воцарилась тишина.
— Сядь на место, — спокойно произнес главарь.
Тощий, молча и не спуская глаз с пистолета
в руке Киргиза, опустился на землю.
— Никто никуда не идет, — повторил главарь.
— Мне нужен этот плавучий шалаш и все побрякушки
в цистернах под ним. Ясно выражаюсь? Кто не хочет брать
хабар, может отказаться от своей доли в мою пользу,
но свалить никому не позволю. Мы возьмем этот
дом.
— Как?! — с сомнением в голосе спросил
Толик.
— Сжечь тварей! — продолжал неистовствовать Халиф
и тут же заорал, когда Швед, отрезав наконечник стрелы,
выдернул из его бедра оперенный кусок. — Аааа! Чтоб тебя!
Сууукаа!
Толик сморщился, глядя на раненого, и вспоминая, как
одна из стрел пробила борт, за которым он прятался,
и вышла в каком-то сантиметре от его глаз.
Передернув плечами, чтобы прогнать пробежавшие по позвоночнику
мурашки, он посмотрел на брата: