- Мухлюешь ты, Саныч, ей-богу мухлюешь... - как-то недовольно
бурчал себе под нос один из старичков, то и дело зыркая на
собеседника.
- Помилуйте, Петр Генадич, - театрально всплескивая ладошками,
уверял старичка второй. - Это же шахматы! Как тут можно мухлевать!
У меня что - лошади крапленые?!
- А может и крапленые!.. - распалялся, покашливая, тот, кого
назвали Санычем. - Я пусть и ударился башкой, падая со стремянки,
но соображаю ясно и прозрачно!
Я со своей лавки, наблюдая за этой парочкой, тихонько хохотнул
от этой формулировки «прозрачно соображаю», но наблюдение свое
продолжил. Хоть какая-то развлекуха! Не зря вышел из палаты!
Милая идиллическая картина играющих в шахматы пенсионеров на
лавочке стала на моих глазах преображаться в дворовые разборки. Я
пожалел, что рядом со мной не было сейчас бабулечки. Благодаря ее
вмешательству, дворовые разборки, которые проходили на моих глазах,
всегда становились чем-то особенным, чем-то новым... Не знаю, как
бабулечка это делала, но у нее была какая-то особенная аура. Вот
сейчас бы она, к примеру, наверняка подскочила к этим двоим и
выдала что-то из разряда: «Ага, ага! Мухлюет! Я своими глазами
видела!» или «Это проклятые шахматы! Те самые! Из костей,
расстрелянных массонами большевиков!». Не знаю, что конкретно бы
она сказала, но в сказанное мгновенно поверили бы оба деда. В этом
плане у бабули талант...
- Петр Генадич, миленький, вы что! Таблетки свои забыли
принять?! А-а-а-а!.. - трагически застонав, схватился за голову
руками один из дедов, наблюдая как второй взмахом руки опрокидывает
шахматную доску.
- Хоронись, падлюка! - прорычал буйный дед, сжимая руку в кулак,
а у меня мелькнула запоздалая мысль вмешаться.
Бабулечка, конечно, не одобрила бы то, что я влезаю в чужую
драку, но тут другое дело. Пенсионеры, больница... Мне кажется,
достаточно просто сказать им быть благоразумнее.
Резким движением я поднялся со своей лавки, прислушиваясь к
тому, как второй дед зовет на помощь:
- Эй, врача! Врача сюда срочно! С успокоительным!.. - отходя в
сторону от своего буйного, махающего руками, собеседника возопил
дедок, и уже сам себе под нос пробубнел. - Это надо же как фатум
сложился...
Фатум... В моей голове, как будто, что-то щелкнуло. Послушные
ноги сразу же подкосились и я, удивленный собственным бессилием,
рухнул обратно на лавку, с которой только что встал. Блин! Больно!
Голова гудит...