Когда я открыла глаза, то поняла, что в домике тепло. Но
темновато. Ребята прошлись по заброшенной деревне. В дома особо не
лезли, но в сараях обнаружили много чего интересного. В частности,
свечи, которые сейчас и горели в комнатке, которую мы
заняли.
Мне выдали миску с едой и кружку с чаем. И, как только я
поела, то тут же угодила на военный совет, который устроили
мальчишки.
— Мам, — высказывался Павел. — Я тебя все равно не
понимаю. Если Рэму грозит опасность — надо ехать к дедушке. Он
поможет.
— Меня предупредили, что это бессмысленно, — тяжело
вздохнула я.
— Но бежать, бросив все… Это тоже как-то неправильно, —
пожал плечами сын.
— Я думаю, вам стоит оставить меня здесь, а самим
возвращаться, — вмешался Рэм. — Пусть вас укроют. А меня надо
предоставить моей судьбе.
Я внимательно посмотрела на него. По возрасту ему было
столько же, сколько и Паше. Но по ощущениям, он был намного его
старше. Взрослее. И печальнее.
Сын вопросительно смотрел на меня. Он склонялся к мысли
согласиться с Рэмом. Тем более, тот сам предложил… Я разумом и
отчаянно бьющимся внутри инстинктом самосохранения понимала, что
поступить подло — это выход. Это способ выжить. Не метаться по
неизвестности самой. Не рисковать Пашей.
Но отчего-то я не могла. Может, потому, что помнила хрип и
затухающее дыхание своего ребенка в той проклятой аварии. А потом
его крик — крик заново родившегося человека.
— Нет. Мы никого нигде не оставим. Мы будем действовать по
тому плану, который придумали в Питере.
— Тогда ознакомьте меня с ним, — пробурчал мой ребенок. —
А то вы меня, как маленького, разводите. Сорвали с тренировки... а
ведь ты, мама, знаешь, как для меня важен сейчас каждый день! У
меня отбор в молодежную сборную на носу. А я тут, с вами, в
какой-то дыре!
—Паш, выхода не было, — ответила я
сыну.
— Это я уже понял. Но тогда уж рассказывайте все, как
есть, — приказал мой ребенок. — А то, мамочка, твои сказки о том,
что это сын подруги, которая попала в больницу, а ее ребенку жить
негде… Это просто унизительно…
Теперь мы переглянулись с Рэмом.
— Прошу прощения за обман, — сказал юный
герцог,глядя на Пашку. — Моя мать
обратилась за помощью к вашей только потому, что нам больше не к
кому было идти. Я сожалею, что это подвергло ваши жизни
опасности.
— И кто ты такой? Или надо обращаться на «вы»?