Чтобы использовать
одновременно два револьвера, вам нужно повысить собственное
мастерство.
Алый текст сбивает с толку. Мозг не
успевает понять и осознать, но пустой револьвер уже летит в траву.
А я перехватываю подарок Олли.
Левая рука взводит курок, правая
давит на спусковой крючок. Сноровка, вбитая в меня чужими жизнями,
позволяет опустошить барабан всего за один удар сердца. Начальная
скорость пули у Миротворца сильно меньше, а потому на каждого
рачиоса приходится потратить по две пули.
Твари уже так близко, что я могу в
подробностях разглядеть засохшую кровь на клыках, немигающие чёрные
глаза и вставший дыбом шипастый хвост.
Одному уродцу прошивает грудь, а
следом и горло. Второму свинец дробит колено и влетает в
распахнутую от боли пасть. Третий уворачивается от одного гостинца.
Подпрыгивает. Его лапы взмывают ввысь, норовя распороть меня от
горла до паха, и я кладу последний выстрел почти в упор.
Снизу вверх под челюсть пташки.
Фонтанчик выбитых мозгов орошает
траву.
Тварь отлетает прочь.
Расслабляться рано, и я автоматически
подбираю и перезаряжаю вначале Анаконду, а потом и Миротворца. С
ним приходится повозиться существенно дольше.
Тут и гильзы выбиваются экстратором
по одной за раз. И рама у старичка монолитная замкнутая. Без всяких
этих ваших откидных барабанов. Ишь, чего удумали! Загонять
шесть патронов одним махом! О, нет, тут нужен индивидуальный
подход.
И всё же чужое мастерство позволяет
сделать даже этот процесс гладким и относительно быстрым. Если
любой солдат нашей необъятной заснеженной родины должен уметь
разбирать и собирать Калашников с закрытыми глазами, то Стрелки
Гилеада ожидали аналогичного навыка от своих подмастерьев по
револьверам. Небольшое, но важное уточнение — по всем существующим
модификациям револьверов того мира.
Патроны один за другим ныряют в
каморы, и я убираю запасное оружие в кобуру. Может, ещё пригодиться
сейчас.
Замираю, сканируя пространство.
Пороховые газы уже сдуло порывами ветра, поэтому вокруг меня витает
постепенно исчезающий смрад чужой крови и внутренностей, аромат
полевых цветов и вереска. Всё это мешает засечь приближение
возможного противника. Будь у меня на загривке шерсть, она бы
встала дыбом.
Я пытаюсь уловить движение, угрозу,
что угодно, но вокруг шумит лишь ночной ветер. В голове
прокручиваются события последней минуты.