— Уже, — спокойно замечаю я, досылая
патроны в барабан, и щелчком отправляю тлеющую сигарету в угол
комнаты.
— Что?
— Не слышишь?
Донни замирает и навостряет уши.
Снаружи стоит такое гудение, будто
вокруг здания кружит смерч.
Крыша начинает снова трещать, и в
окно врывается новая пчёлка. Пуля 44-го калибра объясняет ей,
почему стоит уважать неприкосновенность частной собственности. С
дыркой в башке врилл замирает, наполовину свесившись через
подоконник. В дверь уже ломятся его друзья.
Донни разряжает картечь, превращая
самых нетерпеливых в решето. Количество слизи в комнате резко
увеличивается. А из дальнего угла комнаты напротив двери
поднимается дымок, через миг, сменившись языками пламени. Вспыхнула
чёртова промасленная ветошь. Как-то неудачно я окурок бросил.
Острый крюк пробивает крышу, и в дыру
проникает визжащая харя. Рефлекторно дёргаю вверх ствол и посылаю в
неё пулю. Влажное чавканье, и сквозь отверстие стекает липкий
водопад.
Мне бы парочку оборонительных
гранат…
Кто-то настойчиво долбится в пол
снизу, но, похоже, фундамент в магазине залили крепкий. Потому, что
отдалённые удары звучат глухо.
Я смещаюсь к первому трупу и забираю
свой трофей, стараясь держаться подальше от открытого огня.
Получено 1 964 единицы
арканы.
— Только пожара нам не хватало! — в
панике орёт Донни.
Успеваю коснуться и того жука, что
застрял в окне. А потом с нами начинают играть по-взрослому.
Вриллы синхронно пробивают крышу в
десятке мест. Влетают в дверь целой пачкой. Звенит стекло в
оставшихся окнах.
Во мне должен бушевать страх. Это
логично. Это нормально. Но его нет. Потому что откуда-то из глубины
чужих жизней и чужого опыта приходит уверенность. Стрелки Гилеада
встречают смерть с улыбкой на губах.
Спурт.
И тело, и мысли разгоняются.
Что такое пять секунд? В умелых руках
— это чертовски много. А мои руки в этой комнате сейчас самые
умелые.
Кольт опустошает барабан за один
удара сердца. Я трачу не больше патрона на каждую цель. Висящая на
боку кобура позволяет произвести рокировку. Анаконда ныряет в
чехол. На свет появляется Миротворец. Левая рука размывается в
движении, взводя курок, а правая раз за разом жмёт спусковой
крючок.
Грохот беспрестанной стрельбы
сливается в фон. Пороховые газы затрудняют видимость.
И всё же я бью без промаха.
Потому что за моей спиной целая
вереница Стрелков, рождавшихся и умиравших с оружием в руках. Не
такого трусливого дерьма, как покойный Клетус. Настоящих
полнокровных Стрелков.