Ногти впиваются в ладонь, и больше
всего на свете мне хочется ворваться на этаж, сжимая пару
револьверов. Однако у меня лишь топор, и я понятия не имею, чего
стоят в бою неизвестные классы.
— Донни! — отрывистый крик раздаётся
сверху. — Шевели булками!
Мне нужно убираться отсюда, но явно
не по лестнице. Этот путь приведёт лишь к глупой смерти. А потому я
возвращаюсь в комнату и ищу иной выход. Мой взгляд замирает на окне
под самым потолком. Идея, пришедшая в голову, заставляет меня
скривиться, но иных вариант не осталось.
Фрэнк и Эдди напряжённо следят за
мной, пока я подтягиваюсь на руках и откидываю вовне оконную
раму.
— Ты не пролезешь туда, — убеждённо
говорит Секач. — Лучше помоги снять сраные наручники, парень!
Давай, у нас есть шанс!
Вблизи проём выглядит чуть крупнее,
что-то вроде ящика от комода. В него я и ввинчиваюсь, повернув на
бок голову. Лицом ощущаю прохладный ветер. Вижу густую траву,
заросшую вблизи стены. Плечи протискиваются на улицу.
“Если голова пролезла, всё остальное
тоже пролезет”. Так, кажется, говорят? В детстве мы с пацанами
частенько лазали сквозь заборы. Всегда успешно.
Ощущаю, как хрустят и сдавливаются
рёбра. Как бетонный бортик врезается в кожу. Выдыхаю, до предела
сжимая корпус. Толкаю себя изо всех сил, но отверстие слишком
узкое.
Я застрял.
В первую секунду чувствую себя
Винни-пухом, застрявшим в домике Кролика. Заставляю себя
успокоиться и начать думать.
Я вытащил руку из наручников, что
анатомически должно быть невозможно без серьёзных травм. Мне
хватает гибкости, чтобы вылезти сквозь это отверстие. Должно
хватить. Иначе в этом интересном положении меня и найдут люди
Карлоса.
Медленно втягиваю воздух и вновь
освобождаю лёгкие. Упираюсь ладонями в стену вокруг оконного проёма
и с болезненным рыком тащу себя наружу. Ощущение сдавленности
только усиливается. Нагрузка на тело растёт с каждым сантиметром.
Боль простреливает рёбра и пресс. Мне кажется, что я стёсываю себя
о жёсткие края. Смог бы оглянуться, увидел бы кровавую полосу и
клочья кожи.
“Мужчина не жалуется. Мужчина
берёт и делает. Понял, сопляк?”
Отцовский голос звучит эхом на
периферии слуха. Его наука далась мне большой кровью, но в какой-то
степени я даже благодарен за неё. Потому что, каким бы ублюдком
порой не ощущал себя, по крайней мере, я — не мой отец.