***
Генерал Аббас старался держаться
спокойно, хотя давалось ему это весьма непросто. Вызов к президенту
не стал для него неожиданностью, но это не отменяло того
бесспорного факта, что именно сейчас решится судьба всей его
дальнейшей карьеры. С момента возвращения остатков экспедиционного
корпуса в метрополию прошло уже две недели, а какой-то внятной
реакции на произошедшее ни со стороны штаба флота, ни от высшего
армейского командования так и не последовало.
Перед последним гиперпрыжком генерал
старался гнать от себя мрачные мысли, но, будучи реалистом,
понимал, что за потерю колонии на Бригане-3 и гибель значительной
части вверенных ему войск и кораблей отвечать придется по всей
строгости. Да, у него есть немало смягчающих вину обстоятельств, но
кто-то в любом случае должен ответить за такой вопиющий провал, и
лучшего кандидата, чем командующий экспедиционным корпусом просто
не найти.
Аббас ничуть не удивился бы даже
аресту сразу по прибытии, но ничего подобного не произошло. Нет, в
покое его, естественно, не оставили. Бесед с флотским и армейским
руководством, больше напоминавших допросы, ему пришлось выдержать
немало, но облеченные властью высшие офицеры хоть и задавали очень
неудобные вопросы, но от прямых оценок действий самого генерала
почему-то демонстративно воздерживались. В конце концов, Аббас
перестал гадать о причинах столь странного поведения начальства и
просто терпеливо объяснял причины и логику своих решений и
поступков, обосновывая их сложившимися экстремальными
обстоятельствами и нешаблонными действиями противника.
В последние три дня его перестали
вызывать в высшие штабы, но напряжение буквально витало в воздухе.
Аббас почти физически ощущал окружившую его невидимую стену.
Сослуживцы старались избегать общения со столь опасным
собеседником, карьера, да и вся жизнь которого могли в любой момент
рухнуть, погребая под своими обломками не только самого опального
генерала, но и случайно оказавшихся рядом неудачников.
Аббас делал вид, что отношение других
офицеров его ничуть не трогает, но вызов в резиденцию главы
государства воспринял скорее с облегчением, чем со страхом, решив,
что любая определенность лучше того подвешенного состояния, в
котором он оказался. От встречи с президентом явно следовало
ожидать какого-то конкретного решения о его дальнейшей судьбе,
иначе она не имела бы никакого смысла.