Марат отключается, и я в сердцах бросаю телефон куда-то на противоположный край кровати.
— Заботливая милая женушка, - кривляется Рэйн, на всякий случай отгораживаясь от меня руками. – «Ты вернешься к ужину?» «Нет, милая, я очень занят, трахая козу».
Мне нужно разозлиться.
Впасть в ярость, потому что его поведение вообще за гранью какого-либо понимания.
Я должна в принципе вышвырнуть его хоть бы и в окно, а не вызволять голым лежать в постели. И тем более не должна лежать рядом.
Но за последние недели, Рэйн – единственное живое в моей жизни.
И хоть он явно не дружит с головой, даже эти ужимки и ухмылки – лучше, чем сидеть в углу и трястись от страха.
— Что за анализы ты сдаешь, Страшилка?
— Еще раз назовешь меня Страшилкой – я разобью об твою голову первое, что попадет под руку.
— Злая мамочка. – Он еще больше загораживается руками, но нарочно заглядывает через «решетки» растопыренных пальцев. – Что, Островский никак не хочет признать, что стреляет вхолостую и пытается сделать крайней тебя?
— В смысле? – Напрягаюсь.
— Что именно тебе не понятно в словосочетании «стреляет вхолостую»?
— Он не может иметь детей?
— Ага, - ухмыляется. - Поговори с его бывшей – мамашей Лизы. Чтобы забеременеть, она дала накачать себя всякой химией, как свиноматку. Врачи сказали, что проблема в ней. И когда правда всплыла… В общем, не просто так он оставил ей хорошее приданое после развода. Правда, только четверть того, что она хотела. И с уступками, о которых моя старшая сестренка очень не любит говорить.
— Я тебе не верю.
Рэйн безразлично пожимает плечами, и снова начинает перещелкивать каналы телевизора.
— Ты ничего не знаешь о змеиной яме, в которую попала… Красотка.
А он ведь прав – я ничего обо всем этом не знаю.
Понятия не имею, кто и чем дышит в этой семье, какие между ними отношения. Ну кроме того, что Островский запросто, если бы их не разняли охранники, убил бы собственного сына в своем же дом в день своей же свадьбы!
Это до сих пор так сильно будоражит мой мозг, что я непроизвольно потираю плечи.
Рэйн косится в мою сторону, а потом подтягивает к себе поднос, берет с тарелки последний тост и начинает им хрустеть.
— Если твой отец… не может иметь детей, то зачем ему я? У него есть двое детей, и они достаточно… - Я запинаюсь. – Прости. Трое детей.