— На твоем месте, Красотка, я бы перестал быть таким беспечным.
Рэйн тоже выбирается из кровати, но не для того, чтобы снова донимать меня, а чтобы быстро одеться. Натягивает рваные джинсы прямо на голое тело. И куртку так же. У него как будто вообще нет никакой другой одежды.
— Рэйн… - Я останавливаю его, когда в оконном отражении замечаю, как он берется за ручку двери. – Спасибо.
Я даже не волнуюсь, каким образом Рэйн выйдет из дома незамеченным – очевидно тем же, которым и попал внутрь. Он тут просто какой-то Призрак замка из детского мультфильма: появляется, где хочет, ходит, где вздумается, но пугает только меня.
Мне нужна холодная голова, чтобы переварить все услышанное.
Это нужно как-то сложить и подвести к общему знаменателю.
А с математикой у меня со школы всегда была беда. Это Света запросто подбивала в уме пятизначные числа, а меня хватало на языки и литературу. Так что, убедившись, что за дверью никого нет, я закрываюсь изнутри на защелку, достаю из сумки блокнот и ручку и начинаю выписывать все, чем теперь владею: про Яна, Лизу и бывших Островского.
На свадьбе Лиза сделала все, чтобы убедить меня, будто наследство отца у нее в кармане. И если бы не Рэйн, я бы даже не подумала, что это был блеф – выглядела она очень убедительной.
Яну ничего не достанется, потому что его мать – изменщица.
Это она крутила роман с братом Марата – теперь я знаю.
Меня передергивает от осознания, что этот челок из-за ревности мог подстроить смерть собственного брата.
Подумав об этом, опасливо оглядываюсь – не услышал ли кто-то мои мысли?
И ругаю себя за трусость.
Самое главное, что теперь нужно уяснить – мне не выжить здесь, если я и дальше буду тихой, милой и пушистой. Нужно становиться хитрее. Хотя бы попытаться быть на шаг впереди.
Если у Островского проблема с «холостыми выстрелами», возможно, не стоит бояться сказать ему о своих проб…
Я запинаюсь, вдруг подумав о том, что если сложить одно и другое, то для Островского очень кстати моя врожденная патология. Ведь тогда ему не нужно признаваться в своих проблемах – о которых он, очевидно, даже не собирался мне говорить – а достаточно сделать виноватой меня. И в случае с ЭКО я бы никогда ни о чем не узнала.
Прячу блокнот под подушку, укладываюсь и накидываю одеяло на голову.
Закрываю глаза.