Я махнул пилочкой: говорите уж.
– Поползли слухи.
– Так и знал.
– Поползли слухи, что она родственница того самого князя Влада. Знаменитого. Какая-то дальняя потомица. Родство якобы не самое прямое, но безусловно достоверное.
– И чем же родство это нехорошо, чем запятнал себя этот князь?
Мсье Саловон закрыл глаза. То, что он хотел сообщить, можно было проговорить только в темноте.
– Кровью.
Я внимательнейшим образом осмотрел свой мизинец и пришел к выводу – хорош! На очереди был ноготь безымянного.
– Знаете, если по этому принципу рассматривать…
– Вы не поняли главного.
– Ну, так скорее сообщите мне, что есть это главное. – Я начал нервничать и не считал нужным это скрывать.
– В истории края, граничащего с нашим княжеством, князь Влад известен как кровавый, страшный человек. Он известен под именем Дракулы.
Хозяин гостиницы потерял сознание от своей смелости и по чистой случайности остался стоять на ногах.
– Так бы сразу и сказали – Дракула! – с вызывающей (специально) громкостью произнес я. – А мадам Ева – родственница Дракулы?
– Умоляю, тише, вы меня можете убить этими словами.
– В самом деле, эту чушь лучше нести шепотом, – аффектированно прошептал я. С впечатлительным «трактирщиком» пора было кончать. – Вы что же, сами видели мадам Еву?
– Собственными глазами.
– В тот приезд?
– В тот, в тот. И, будучи довольно молодым человеком, пленился. Ходил по улицам без памяти чувств. Но, происходя из сословия… вы меня понимаете, не имея даже тени шансов…
– То есть как, – вскричал я, радуясь, что поймал его на очевидной глупости, – «будучи молодым человеком»?!
– Именно, мсье Пригожин, это было перед последней Русско-турецкой войной.
– Русско-турецкой?
– Да, в 1877 году. Она была прелестна. Я бы совсем сошел с ума, но меня отрезвили эти слухи. Они усилились, когда в Чаре нашли два мужских трупа с характерными ранками на шее и обескровленные совершенно.
Он надоел мне нестерпимо.
– О Балканы, Балканы! Так вы утверждаете, что мадам Ева была в 1877 году прелестной молодой женщиной? Лет двадцати – двадцати пяти?
– О, мсье Пригожин, была, была прелестной!
– Как же она должна выглядеть теперь, в году 1914-м?
Он замолк. Началась мучительная возня морщин на лбу. Старик был смущен, а я не желал быть великодушным.
– Мне довелось побеседовать с нею час примерно назад и видеть ее, стало быть, своими собственными глазами. Она не юна уже. Вместе с тем я убежден, что если она и участвовала в той войне, то на стороне мокрых пеленок.