– Алиса! – неожиданно позвал меня кто-то, безжалостно подвешенный к люстре.
Я задрала голову. Под облепленным белоснежными обоями потолком неприлично болталась прозрачная Элеонора Ивановна и с осуждением поглядывала на бывшую соседку.
– И чем вы недовольны, сударыня? – осведомилась эта соседка, с ужасом обнаруживая пристальное внимание дружного базарного сообщества, моментально переключившееся с чересчур неразговорчивой покойницы на ее ничем не примечательную персону.
– Зачем ты растрепала милиционеру про сокровища прабабушки? – сурово сдвинул брови капризный фантом.
– Так и не научилась врать, – пламенея революционным цветом, пролепетала я.
– Так ли? – глубокомысленно поднимая вверх расплывчатый указательный палец, съехидничало привередливое привидение. – Фамильные сокровища принадлежат только мне. А теперь иди. Еще встретимся.
– Хорошо, – икнула я, начиная оседать на вытоптанный пол из импортного ламината.
– Не видите, девушке плохо! – закричала одна из рыночных матрон, подхватывая на руки не в меру обездвиженное тело излишне болтливой незнакомки. – Дайте нашатырь!
А вечером в наш дом пришел капитан. Он сел на кресло, закинул ногу на ногу и взял в руки чашечку с ароматным кофе «Жокей».
– Преступники во всем сознались, – отпивая небольшой глоток экзотической горечи, вкрадчиво сообщил он, – дело можно было бы считать закрытым, если бы не…
– Если бы не? – торопливо натягивая задравшуюся юбку на оголенные колени, необычайно притягивающие взгляд обстоятельного гостя, переспросила я.
– В комоде Евсеева нет бриллиантов, – вздохнул Куприн, – и весьма вероятно Игорь Иннокентьевич на самом деле понятия не имеет где они сейчас.
– Странно, – пожала плечами я. – У сокровищ появились ноги?
– А поскольку уважаемая Алиса Михайловна обладает экстрасенсорными способностями, руководство районной милиции предлагает ей заняться своими прямыми обязанностями, – торжественно провозгласил служитель правопорядка.
– Чем? – умело сооружая из своего прелестного личика глупейшую мордочку заядлой пациентки психушки, ахнула я.
– Не бесплатно, естественно, – с удивлением взирая на преобразившуюся «чародейку», опомнился Виктор Александрович.
– И каково жалованье? – думая о том, что очень уж стремительно последовала плата за ложь, заволновалась я.