В это время суток по выходным я обычно не ем и не пью. В это время суток я обычно вижу десятый сон. Я встала ночью, мы с шефом вылетели в такую рань, что я даже не подозревала о существовании такого времени суток. Сейчас я не хотела ничего, кроме как упасть, желательно рядом с Марио, и поспать хотя бы час, а лучше три. Мама поняла это и пригласила меня отдохнуть. Она засобиралась на рынок. В этом царстве гастрономических безумств что-то закончилось и требовалась дозаправка. Она велела Марио показать мне мою комнату и собираться с ней на рынок – одной ей покупки не донести.
Я провалилась в липкий дневной сон. Гул самолёта, потный шеф, Марио в гнезде макарон… Когда проснулась, был белый день. Прекрасное время – не поздно и не рано. Я встала и пошла осматривать квартиру.
Роскошь, много дерева и серебра. Старинные двери, лампы, кресла, подсвечники, картины, фарфоровые статуэтки. И несколько фотографий. Одна их них меня заинтересовала особенно – молодой, если не сказать, юный, Марио с девушкой небесной красоты. За их спинами видна полоска моря. Её голова склонилась к его плечу, он прижимает к своей груди её руку. Редкие ещё кудряшки выглядывают из-под ворота его рубахи. Идиллия. Кто эта девушка? Где? На обороте карандашом было написано имя и год – Клементина, почти тридцать лет назад! Ладно, не будем торопить события, Клементина. Я прилетела сегодня утром, и, хотя времени у меня мало, я уже успела многое – съесть тазик макарон, отоспаться… Всё разъяснится, Клементина. А пока – душ и кофе.
Кофе я сварила в ковше. Никогда не разберусь я с этими кофейничками, в которых варят кофе итальянцы. Я разбавила кофе молоком, хотела добавить корицы или ванили, но не рискнула рыться в специях Мамы. Как только я сделала глоток, дом наполнился криком и гулом. Под высокими потолками с лепниной гуляло эхо. Казалось, что я в царстве звуков и теней. В квартире по-прежнему никого не было видно, но звук нарастал. Он доносился из прихожей. Когда я была маленькая, у нас в семье сломался телевизор – он не показывал, только говорил. Ожидая мастера, мы почти месяц использовали телевизор как радио. Сейчас ситуация была аналогичной – звук был, а изображение запаздывало: от входной двери до любой комнаты здесь метров десять по прямой, и говорящие, вернее, галдящие, ещё не прошли этот путь. Судя по голосам, в квартиру вошло человек двести, ну, учитывая, что это итальянцы, может быть, пятьдесят. Гул нарастал. На меня надвигалась кричащая орда, а я по-прежнему никого не видела. Раздавались крики: «Где она? Где?» Хорошо, что я немного понимаю итальянский. Наконец, дверь распахнулась, и в кухню ворвались люди.