И главное: нередко бывало, когда кто-то из приезжих, погостив день-другой у земляка, оставался в станице насовсем. Лучшего места для души с крестьянской закваскою было не найти. И новый станичник ни о чём впоследствии не сожалел, а благодарил случай и Бога.
И тогда улыбался папа «приписанному» к казакам и гуторил:
– Принимаем! Любо, дорогой! Любо! Вживайся в нашенское дело! Чем сможем, поможем: и делом, и советом.
А отцу опыта в крестьянском деле было не занимать, думалось – кому бы передать. Не одна – сотни загонок распахано. Послушный плуг знал почерк его руки. Прямолинейности борозды завидовали многие пахари. Учились у него росписи плугом при каждом удобном случае.
– Наш Корнев, – говорили станичники, – пахарь из пахарей, да плюс рекордсмен по сменной вспашке. Угнаться за его усидчивостью в седле трактора не каждому по плечу. Послушны рычаги на поворотах!
В разгар весенних, а чаще осенних, полевых забот, он брал в поле меня. Конечно, не всю рабочую смену я высиживал рядом, но все же достаточное время. Приходя со стана бригады в загонки поля, подолгу смотрел на трактора, на растения, вдоль которых полз культиватор или тянулась сцепа борон. Подсаживался слушать беседы пахарей в обеденный перерыв.
– Пап, – просил, пользуясь, случаем краткого отдыха, – дай порулить! Иногда перепадало. Сидя рядом с отцом в кабине, учился рулить. Но это было не просто, зато восторгов – через край!
– А рычаги, пап, как вожжи коню? Да?
– Почти. Только они из металла.
Но чаще, сидя в тени лесополосы, любовался действом агрегатов. Когда трактор, урча, вползал на макушку склона, то мне казалось, что трактор въедет в небо и вспашет тучи. Тучи тогда представлялись квадратами полей.
Текли минуты мечтаний и воображения: то сам сижу за рычагами, то трактор без человека пашет поля неба.
Мечта, как полноводная река, текла и текла. А говор мотора был песней. Как- то спросил:
– А почему один мотор урчит тяжело, другой – легко?
– Они, как люди, тоже разные, – отвечал отец.
– Или как друзья?
– Можно и так сравнить.
Хорошо помню те дни, когда отец дневал и ночевал в поле. Не было никакой возможности взять меня в поле, я, придя из школы и приготовив уроки, усаживался за калиткой на лавочку и ждал отца. Ждал из-за угла улицы автомашину, которая развозила пахарей по домам. А то и просто бродил по двору, томясь в ожидании.