Ну ладно. Надо поговорить с Верой.
«Вдруг она вообще не захочет видеть тебя, тебя, тупого идиота».
Вот она – снова онлайн. Милая, милая Верочка.
– Привет. Что делаешь?
– Да ничего. Только что цветы поливала.
– Отлично. А какие цветы?
– Бегонии. Фиалки.
– Прекрасно.
– Слушай, Вера. Я подумал. Ведь мы же не так далеко друг от друга живем. В смысле: сел в автобус, и через четыре часа можно оказаться в Алпатьевске.
– Да.
– И…
– Ну?
– Я подумал. А может, я приеду? Мы погуляем. Сходим в парк аттракционов. В какое-нибудь кафе. А потом я поеду домой.
– О, это было бы здорово.
Она согласилась.
Слава богу, она согласилась.
Или: черт, она согласилась.
– Да, у меня есть такой план. Я еще пару деньков подумаю и сообщу тебе. Хорошо?
– Ок.
– Ты читала Харуки Мураками?
– Да. Роман «Кафка на пляже».
– Толстенная такая книга.
– Да-да…
Короче, разговор перетек в ничего не значащее русло.
Но итог положителен. Она будет рада.
Значит, надо ехать. Мне очень сильно хотелось обнять ее, просто обнять. Почувствовать ее. Почувствовать, что она живая, что она настоящая.
Возможно, это повернуло бы мою жизнь к лучшему. Я бы вышел из комнаты, устроился на работу, стал бы сильным и уверенным в себе мужчиной.
«Да! Я могу! Я все могу!» – уверял я себя.
Через три дня я сообщил, что намерен приехать в следующую субботу. До субботы оставалось шесть дней. Шесть очень долгих дней.
– В субботу? Отлично! Можно сходить на какой-нибудь фильм, – отреагировала Вера.
Это было бы замечательно. Я думал, что надо почитать что-нибудь вдохновляющее. Мне путешествие представлялось весьма рискованным и опасным мероприятием.
И я посчитал, что лучше всего стоит почитать «Одиссею» Гомера. Ха-ха, дурак.
Да это вообще один из первых образцов литературы, этот тягомотный гекзаметр. Тягомотный, но все равно очаровательный.
Я читал. Одиссей на каждом шагу мог встретить смерть, но всегда выбирался. А как ловко он обманул Циклопа! Он сказал, что он никто. Я тоже никто – и, может, циклоп не пожрет меня. И я доберусь до своей Итаки, ничего не случится со мной.
Наверное, многие уже поняли: я очень боюсь смерти. Нет ничего после нее, нет ничего. И это непередаваемо ужасно. Я танатофоб. Это тоже одна из причин моего заточения.
Я симпатизирую трансгуманистам и имморталистам. Я надеюсь, что человечество в скором времени совершит прорыв в этом направлении науки и медицины, и мы станем жить гораздо дольше.