Миша просыпается.
Он просыпается от солнца, от теплого и ласкового солнца, и улыбается тому, что сегодня будет хороший день. Миша протягивает руку и ощупывает постель рядом с собой; постель смята, но пуста. Никого. Миша открывает глаза. Здесь еще пахнет женщиной; женскими духами и потом, и на подушке остался волосок – длинный и рыжий.
Здесь была женщина, Миша снова привел сюда кого-то; но теперь этот кто-то ушел, и Миша остался один. Он задумчиво гладит теплые простыни с запахом чужого тела; в доме очень тихо, но вдруг слышатся шаги. Чьи-то босые пятки прилипают к линолеуму, а потом отрываются с чавкающим звуком. Все ближе и ближе.
Нет, женщина не ушла. Через пару секунд она заходит в комнату – в Мишиной футболке, болтающейся на ней, как парус; рыжая, да; красивая. У женщины длинные стройные ноги, и очень хочется заглянуть выше; просто понять, есть ли на ней трусики, но за футболкой не видно; зато в руках у женщины поднос, а на подносе дымится кофе, и еще что-то в тарелках – отсюда непонятно, что.
Женщина улыбается Мише, и он улыбается в ответ. Одеяло отодвигается в сторону, она садится на край кровати, рядом опускает поднос. В тарелке какой-то странный салат или даже не салат; Миша не может вспомнить, чтобы такое водилось на кухне, но женщина берет в руки ложку, набирает немного и подносит к его лицу. Миша послушно открывает рот. Начинает жевать.
Еда странная. Странная не на вкус, а, наверное, на ощупь. Будто что-то не то попало в рот, будто оно не хочет, чтобы его жевали, и, особенно, чтобы проглотили. Но Миша глотает, а женщина с улыбкой протягивает еще. Она смотрит Мише в глаза, пока кормит его; такой завораживающий взгляд, что невозможно отвернуться; а в горле у Миши что-то есть, что-то точно есть; пробирается то ли вверх, то ли вниз. Миша опускает глаза и смотрит в тарелку. Ему вдруг кажется, что салат шевелится; да, точно шевелится, и это же не салат – это жуки и мокрицы, полная тарелка мокриц.
Миша кашляет. Миша заходится в кашле, но ничего не выходит; ничего не выходит и не выплевывается из него; а жуки уже у Миши в горле; и в желудке, десятки лапок скребутся в нем, десятки жвал кусают его изнутри.
Женщина улыбается. У нее рыжие волосы, длинные ноги и фасеточные глаза. Женщина улыбается.
Миша просыпается.
Миша просыпается от будильника. За окном серо и в комнате тоже серо; не поймешь, утро или вечер. В Мишиной постели пахнет только Мишей и никем больше, он снова спал один. Сейчас семь, у Миши есть только полчаса на то, чтобы побриться и одеться; может, еще позавтракать, если будет время; но вряд ли, времени никогда нет.