– Разве я похож на северянина, граф?
Дамир Рейс подергал нижнюю губу. Премерзкий жест: губа оттопырилась, открылись зубы – белые с гнилыми через один. Но ты не подумай, что он был старик. О, нет! Зубы – вот и все, что было в нем гнилого. А тело – будто из железа выкованное.
– Лорд Литленд, я не привык бить мимо. Если стреляю, то прямо в точку. Стрелою ли, словом – неважно. Хотите дружбы с нами? Скажите прямо, не виляя. Протяните руку – и мы решим, пожать ли. Северяне нам враги более лютые, чем вы. Но не потому, что вы добряки. Просто вы бьетесь хуже их.
Мне до воина – как ползком до Запределья. Но в ту минуту я думала в точности то, что каждый из отцовских рыцарей. Бьемся хуже? Берите луки и коней, выезжайте в поле!
Но отец только усмехнулся и сказал:
– Однако вы приехали к нам. Мы позвали – вы приехали. Значит, имеете что сказать, кроме похвальбы.
– Приехали послушать, что вы нам скажете, – отбил граф Рейс.
– Север усиливается, значит, и Юг должен стать сильнее. Вот все, что скажу сегодня. Завтра слово за вами, граф.
Я поняла это так, что обед окончен. Откланялась и пошла восвояси, но прошла прямо за спинами западников – показать, что не боюсь их. Синеглазый Моран обернулся и схватил меня за руку. Сжал крепко, будто хотел удержать. Мы смотрели друг на друга, а отцовские воины сорвались с мест. Синеглазый подмигнул мне и спросил:
– Говоришь, ты – лучшая наездница в мире?
Я никогда не говорила этого. Ненавижу, когда так говорят, ведь это ложь. Я состязалась лишь с первородными, и то на арене, а не в поле. Среди простого люда множество прекрасных всадников, и их никто не знает, столице нет до них дела… Но синеглазому я ответила:
– Сомневаетесь?
– Встанешь с рассветом – жду у конюшен.
Он это сказал очень тихо. Ни отец не слышал, ни кто другой из наших. Если бы слышали, мне не пришлось бы думать. Отец просто запер бы меня и приставил пару воинов в охрану. Но отец не знал, и я ворочалась до полуночи. Пойти? Полная дурость! Дочка Литлендов наедине с кочевником – да это безумие! Не пойти? Значит, испугалась. Синеглазый скажет об этом, и не тихо, а так, что все услышат. Да и не главное, что услышат, главное то, что я не боюсь его! Пусть не думает, что боюсь! Я сказала себе: возьму и усну. Скорее всего, я просплю рассвет, и синеглазый простоит пару часов у конюшни – дурак дураком. Потом выйду и посмеюсь над ним. Я улыбнулась, когда это выдумала, и закрыла глаза. Когда проснулась, занималась заря.