– Так зачем же Вам, сударь, ехать для этого? Прикажите и прибудет он в Ваши палаты.
– И то верно, да только хотел бы поблагодарить его при семействе его да при народе. Дабы не кружили кривотолки о моей беспамятстве.
– Что ж, воля Ваша, Андрей Петрович. Да только разрешит ли доктор? – Анна Петровна пожала плечами.
– А я и говорить ему не стану. И Вы, голубушка, будьте добры, не обмолвитесь о моем отсутствии при нем ненароком.
С этими словами Андрей Степанович направился к черному ходу, откуда обычно ходили дворовая челядь. На задворках уже стояла в ожидании упряжка коней, запряженных в карету на санях. Приказав кучеру править коней к дому Ивана, Андрей Степанович уселся в карету.
Подъехав к дому Ивана, расположенного на другом берегу Кудушлинки, на самой окраине деревни, Андрей Степанович вышел из кареты и стал с интересом разглядывать его дом. Он обычно не обращал столь пристального внимания крестьянским постройкам, и теперь он с недоумением разглядывал дом. Серые, скорее даже чёрные, стены бревенчатого дома, стояли прямо на земле. Никакого фундамента или чего-то в таком роде не было и в помине. Одно небольшое окно, затянутое обработанной до полупрозрачности шкурой какого-то животного, глядело в сторону улицы. Крыша, крытая соломой, была сложена наподобие пирамиды и имела четыре ската, посреди которой виднелось отверстие, из которого вился дымок. Заслышав звуки остановившейся кареты, все обитатели дома высыпали на улицу. Первым шёл Ванька, а следом какая-то старуха, видимо жена, и целая орава детей. Увидев самого барина, стоявшего у их изгороди, всё семейство повалилось на снег.
– Прости, барин, кормильца нашего, не губи! – запричитала старуха, стоя на коленях и заливаясь слезами. Вслед за ней начали завывать и дети.
– Встаньте, встаньте, – обескураженно проговорил Андрей Степанович. – За что мне губить вас? Нежели я деспот какой?! – удивлялся подполковник.
– Как же, барин, – говорила старуха, вставая с колен и утирая краем платья слёзы. – Говаривал давеча десятник, что за то, что покушался на Вашу жизнь холоп Ваш, продадите его, Ваньку стало быть, за бесценок на базаре. А перед тем велите пороть до полусмерти.
Андрей Степанович расхохотался так, что дети от испуга сбились в кучку, а старуха перекрестилась. Ванька же стоял опустив голову, не смея и глянуть на барина, переминаясь на босых ногах. Его широченные плечи подёргивались, дрожа, то ли от страха, то ли от мороза.