Солнце спускалось к кронам осеннего леса. До темноты необходимо добраться до деревни, ночевать в поле – не самая радостная перспектива. Илий изучил лужу, наметил маршрут объезда и сел за руль. Назвать его хорошим водителем было нельзя, первый раз за руль монах сел только этой весной, поэтому борьба с лужей хоть закончилось победой человека над стихиями мира сего, но все же заняла не менее получаса. Отец Илий был уже на границе гнева, когда «Нива» выбралась на дорогу и побежала к лесу. Лес обступил стремительно ворвавшуюся в него дорогу со всех сторон, даже сверху. Деревья, разукрашенные в золото всех оттенков от нежно желтого до червонного, нависали над узкой грунтовой дорогой, заслоняя синеву неба и скрадывая лучи почти зашедшего солнца. Когда сумрак сгустился настолько, что пришлось включить фары, отец Илий понял, что заблудился. Остановив автомобиль, он разложил на руле карту, и погрузился в ее изучение. За этим занятием его застала ночь.
«Если я правильно предполагаю свое местоположение, – подумал монах, приняв решение, – то через буквально несколько километров дорога должна выйти из леса на берег реки. Там и заночую. А утром обратно… искать деревню».
Действительно, через несколько километров лес расступился, выпуская из своего мрачного чрева грязный автомобиль иеромонаха. Большая, яркая луна уже взошла, освещая холодным серебром открывшиеся взору отца Илия просторы. Ожидаемой реки не было, вместо нее, окруженная со всех сторон лесом, раскинулась довольно большая по нынешним меркам деревня.
– Слава Богу! – воскликнул отец Илий, обрадованный, что ночевать придется не на берегу реки. Перспектива оказаться под утро в плену ледяного тумана, поднявшегося от холодной воды, его откровенно не радовала. А вот уверенность в том, что даже среди ночи заблудившегося православного священника пустят переночевать, да еще и накормят горячим борщом со сметаной, была. Потому как молод и наивен был еще отец Илий.
До ближних домов – чуть более полукилометра, но доехать на автомобиле было не суждено. «Нива» кашлянула и заглохла. Упорно молчала она на все попытки ее оживить. Стукнув в сердцах руль, монах вылез из салона, поправил подрясник, надел теплую безрукавку, повесил на плечо портфель, и, ежась, зашагал к поселению. Деревня была погружена во мрак: не единого фонаря, не единого светлого окна. Тишина стояла кладбищенская: не выли псы, не шумели сверчки. Монах подошел к первому дому. Вроде жилой, не коттедж, но и не лачуга с провалившейся крышей. Калитка не заперта даже на щеколду.